– Ну, если только вот эту футболку, джинсы и куртку, – засомневалась я, принюхиваясь. Пахло какими-то цветами. Неужели те самые любимые мамины духи?
– А вот и обувь, – сказала бабушка Надя, вытаскивая из-под кровати коробку, перетянутую веревкой. – Там только кеды и туфли лежат. Босоножки на матери горели, ничего не оставалось. А вот парадные туфли и кеды, которые я выменяла на рынке, как новые! Импортные, тогда это был страшный дефицит!
– Туфли я точно не надену, – с ужасом посмотрела я на этот образчик иностранной обувной промышленности. – Кеды крутые, не спорю!
– Тогда идем, хоть супчика поешь, вон, совсем худая стала! – сказала бабушка, явно не желая продолжать разговор о матери.
– Надо, согласна, – ответила я, откладывая вещи и направляясь с бабулей на кухню. – Ба, а почему вы с мамой перестали общаться?
– А она не рассказывала? – нехотя ответила бабушка, подвигая мне тарелку с супом.
– А она вообще со мной разговаривает? Привет, ты ела… И все!
– Она не всегда была такой, – вздохнула бабушка. – Хохотушка, душа компании…
– А что произошло? И вообще при чем тут я? Она всегда вела себя так, словно я ей чужая, – возмутилась я. – Однажды я спросила, почему она меня не любит.
– И что она ответила? – замерла бабушка.
– Она сказала: «Довольствуйся тем, что у тебя вообще есть». Да разве можно нас вообще было считать семьей?
– Не осуждай, судьба у нее так сложилась. Может, когда и расскажет…
– Что именно?
– Ты поела? Беги, одевайся, а то Лешка все кусты под окнами истоптал! – бабушка сделала вид, что не услышала меня.
Я встала из-за стола и направилась в комнату. Надела футболку, джинсы и куртку, которые вытащила из чемодана. Затем достала из коробки кеды и обулась. Взглянув в зеркало, поняла, что выгляжу вполне прилично для дискотеки восьмидесятых.
Я уже переключилась на вечеринку и быстро начала собираться. Села к трюмо, ну накраситься в стиле восьмидесятых не проблема. А вот волосы надо смочить пенкой, чтобы торчали, как копна.
Через десять минут взглянула на себя в зеркало. Прикольный вид, конечно… Взяла сумку, сунула туда немного наличности, телефон и фонарик. Не знаю уж, как тут сейчас с освещением улиц, раньше было не очень…
– Ба, я пошла, не жди, ложись!
– Ты там поосторожнее… Если что, беги домой. И на пирс ночью не ходи! – заволновалась она.
– Я до двенадцати вернусь! – попыталась ее успокоить. – Я же с Лешкой!
Чмокнула ее в щеку, поспешила из квартиры, быстро сбегая по лестнице, и буквально влетела в Лешу.
– Ну, хороша! – придержал он меня за плечи. – Идем, а то скоро начало! Должен быть ведущий с конкурсами, концерт местной группы, а потом танцы!
На улице уже стемнело, и фонари освещали наш путь. Лешка шел рядом со мной, рассказывая о своих планах на вечер. Я слушала его, но мысли мои все еще возвращались к словам бабушки о матери. Что же между ними произошло? Почему мама стала такой холодной и отстраненной?
Леша схватил меня за руку и увел по дорожке к ДК.
А там уже собралась толпа, и, кажется, на открытой уличной сцене собирались выступать.
– Я все перепутал: сначала концерт, а потом вечеринка! – хлопнул себя по лбу Леша. – Может, выпьем чего?
– Я, наверное, только кофе, – поняла, что все еще клонит в сон.
– Скучная ты, – не одобрил он, – стой здесь, щас принесу!
Он оставил меня у лавочки под деревом, а сам ушел в сторону палаток с чем-то съестным.
Пожала плечами и с интересом начала рассматривать одежду собирающейся молодежи. Взрослых, одетых кто во что горазд, тоже хватало.
