Грехи гордыни и суетной славы, о которых упоминал настоятель монастыря, незаметно поблёкли и ушли прочь, не оставив и тени своего присутствия. Я мечтал о жарких схватках, где смог бы доказать, что Жак де Тресс не зря носит свой меч![4]
Между тем мне следовало озаботиться о делах насущных, не терпящих отлагательства. В первую очередь сделать запасы, которые не дадут умереть с голоду, если осада затянется. Из рассказов отца и мастера Барта Уэшема я хорошо знал, что в осаждённых городах жители обречены на различные лишения, в том числе на недостаток воды и пищи.
Отбросив размышления в сторону, вдруг вспомнил, что держу в руках послание от её сиятельства. Распечатав письмо, я с удивлением узнал, что графиня Ирэн де Фуа… «более не нуждается в услугах секретаря и наставника для её пасынка, а посему отказывает Жаку де Трессу от места, но, помня о его стараниях, просит принять небольшой подарок».
Ну и дела… Новость хоть и неприятная, но вполне ожидаемая. Я не ждал, что место будет за мной сохранено, пока отсиживаюсь в тюрьме, но – греха не утаить – тешил надежду, что это случится несколько иначе. Недолго продлилась моя служба…
Открыв кошелёк, я нашел пятнадцать полновесных монет, отливающих золотым блеском. Вздохнув, отложил кошель в сторону и решил, коль уж предоставлен самому себе, заняться делами, о которых упоминал чуть выше.
Если вы хоть немного следили за повествованием, то знаете, что мой двухэтажный дом был невелик, но весьма уютен. Слуги жили в небольшой пристройке, а мне хватало спальни и комнаты с камином.
Пообедав – ибо не следует ходить по торговым рядам с пустым брюхом, дабы не впасть в разорительное для кошелька искушение, – я взял с собой Пьера, и мы отправились закупать припасы, должные обеспечить наше безбедное существование.
Рынок был полон. Вёрткие уличные мальчишки, тучные матроны с тяжёлыми корзинами, худые подёнщики и важные торговцы, чей взгляд источал самодовольство, готовое в любой момент обернуться льстивой угодливостью и почтением к власть имущим. Крикливые зазывалы и размалёванные шуты, дающие представления, чтобы карманникам было легче орудовать в толпе прохожих. Нищие, шлюхи, блаженные. Пёстрая смесь нарядов и лиц – всё смешалось в одно целое и походило на некое мифическое существо, заполонившее торговую площадь своим огромным телом. Оно, словно не находя выхода, медленно расползалось по прилегающим улочкам, опутывая город жадными щупальцами стяжательства и похоти.
Из небольшого кабачка, расположенного неподалёку, доносилось разухабистое пение здешних пропойц, но их сиплые и заунывные голоса вопреки словам песни не веселили, а добавляли серости в жизнь Баксвэра.
С трудом пробравшись сквозь толпу, вышли к торговым рядам и после обязательного торга купили три мешка зерна, несколько копчёных окороков, десяток колбас и приличный бочонок красного вина, которое, как известно, является прекрасным средством для лечения ран и увечий. Добавив к этому баклагу оливкового масла, я подрядил человека с тележкой и приказал доставить покупки к себе домой. Пьер, удивлённый моей расточительностью, был нагружен разнообразной мелочью и также отправлен обратно.
Разобравшись с этими делами, я решил дойти до оружейных лавок, расположенных в западной части рынка, но не успел сделать и нескольких шагов, как наткнулся на шевалье де Брега, который стоял на углу, привалившись плечом к каменной ограде.
