– Не настолько органичен, вы хотели сказать?
Они тихо рассмеялись, потом помолчали. Командор сделал ещё несколько глотков из стакана.
– Однако, положение у вас нынче шаткое, – мягко заметила госпожа Авила. – Даже подвешенное.
– Как у Дамоклова меча, – огрызнулся он.
– Вы любите этот город? – с нажимом спросила настоятельница.
– Нет, – честно ответил Кампари. – Я даже не могу называть это городом. Официальное «Агломерация» подходит лучше.
– Почему? Раньше этот вопрос не возникал, но теперь у вас завелись друзья, которые родились и выросли на здешней земле.
– И которые долго не протянут, если позволить механизму работать исправно, – Командор задумался. – Я бесконечно уважаю прагматизм этого места, но он мне чужд. Представьте себе мир, которому повезло больше. Мир, не загнанный в рамки необходимостью выжить, развращенный свободным временем, распорядившийся своей удачей с душераздирающей небрежностью.
– Полагаю, жить в таком мире сложней.
Командор допил горький ликёр, чтобы заглушить желание рассказать о том, что он – бомба замедленного действия, заброшенная в Агломерацию из-за барьера. Вечер за вечером он вовремя вспоминал: у него всего лишь разыгралось воображение.
– Если подумать, я люблю монастырь, – тихо сказал Кампари.
– Он соответствует вашим стандартам, – усмехнулась госпожа Авила. – Мы беспечны. Живём с размахом, – она коснулась трикирия, увитого бронзовым плющом, потом кивнула на свой недопитый стакан: – А наши чудеса не приносят практической пользы.
– Но Агломерация дала почву, на которой эти стены могут стоять, – сказал он упавшим голосом. – Если бы здесь шли войны и рушились устои, если бы по улицам текла кровь, а воздух дрожал от залпов, монастырь первым исчез бы с лица земли. Именно поэтому я больше не чувствую себя вправе переворачивать жизнь с ног на голову.
– Вы повзрослели, командор, – улыбнулась госпожа Авила. – Но люди часто совершают то, на что не имеют права.
Кампари откинулся на спинку стула, пряча лицо в тени.
– Вы верите в то, что другие миры существуют? – спросил он, чтобы сменить тему.
– Конечно, – невозмутимо ответила настоятельница. – Вы сами заметили, что мир внутри монастырских стен разительно отличается от того, что за ними. В воде всегда есть пузыри воздуха. Возможно, мы все – в пузыре. Но вам пора идти к себе, иначе утро не будет добрым.
Кампари уже стоял на пороге, с зажженным фонарём в руке, когда госпожа Авила окликнула его.
– Мне всё равно, из какого вы мира. Я создаю свой.
Взбудораженный и уставший, Кампари пошёл к воротам вместо того, чтобы подняться на стены, остановился под стрельчатой аркой, прислонился к кованой решётке – та скрипнула. Замок отпирали только в исключительных случаях, например, к приезду делегации из Медицинского Совета. Чаще посетители пролезали между широко поставленными прутьями, стараясь не свалиться в пробегающий там же, под воротами, ручей.
Само собой, обычай протискиваться сквозь решётку выводил Валентину из себя. О какой солидности может идти речь, если боишься, что грудь застрянет? Командор усмехнулся зло, потом ещё раз – сочувственно.
Фонарь бросил в воду белое бурлящее пятно. Закон требовал спрятать ручей в трубу и пригнать к очистительной станции, но госпожа Авила была непреклонна, как и её предшественники.
«Аморальная ситуация», – подумал Кампари и улыбнулся. «Дождевые капли на счету, а нам – и ручей, и водопровод, и питьевая вода в капсулах».
