А, он:
– Не обижаешься? …До сих пор не пойму, почему Тебя ЛЮБЛЮ!!!!!!
– Какая разница, ступай…, иди – проводи дочь в номер.
Поворачивается лицом к ступеням, следуя вверх, слыша, как за спиной стихают шаги, вот и стихли, а на слуху стрекот цикад и сверчков, стрекочущих из густых зарослей пожелтевшей августом зелени; с освещённых пятен на склонах, что вдоль ступенек, она поднимается и поднимается, достигнув деревянного храма: Святых царских мучеников, а за спиной продолжает играть на полуночной свирели сверчок…, вот и освящённые ясли у храма…, в ночной тишине льётся и льётся полуночный стрекот…
Следующими днями в квартире продолжили раздаваться трели звонков, Савелий не унимался, звонил и звонил. Она то, выключала свой телефон, словно говоря с ним: «Вот же, пристал, ну смысл попусту колыхать воздух…, Нечего и надеяться, здесь не цирк, нет места в моей квартире, и никаких встреч, какие встречи, довольно! И рассуждая с собой: Ты ведь приехал не ко мне, а на отдых. Смотрите и дальше за дочерью, возможно, что скоро приедете с внуками. Если только повстречает такого же, муженька, кому понравится тотальный контроль…
А я, ни причём? Не собираюсь, в квартире дочери, доставлять неудобства. Зачем, мне тревожить Джейн, у неё непременно должно быть тоже своё пространство. Мне радостно с дочерью… тогда, как Вы…, А Вы Савелий Сергеевич, наверно, продумали всё заранее и о том, где место Ваших свиданий.
Зачем, ну, зачем он снова звонит по ночам, теребя понапрасну всем нервы. И эти его ненормальные сцены, зачем, для чего, эти пустые слова, ведь ясно, все его обещания не двинутся с места, слизко всё…, как желе…», – память не унималась, телефон звонил, всё оживляя…
Измотав себя нескончаемой чередой навязчивых мыслей о нём и будоражащими память звонками, она направилась в сторону дикого пляжа; хотелось: побыть среди чаек, уйти подальше туда, в безлюдье, и только слушать, слушать лишь шум волн.
Спустившись от железнодорожной платформы, под проходящую ниже платформы арку, затем пройдя под платформой тоннель со стекающим ручейком с гор, где было довольно скользко, она вышла к полосе гальки дикого пляжа. Подойдя ближе к воде, разделась, затем долгое время лежала у самой кромки, слушая переливы воды, журчание переката камней, удары отлетающих брызг, внимая непрерывным звукам волны.
И так, прикрывая от солнца глаза, погружаясь в себя, распластавши в стороны руки, она лежала довольно долго, ощущая всплески прохладных брызг, а после, ближе полудню, когда солнце припекло сильней, совершила долгий заплыв.
В пору, когда нужно было возвращаться обратно, Людмила, как всегда, поднялась по прислонённой к бетонному полотну деревянной лестнице, выше склона, от полотна платформы, пересекала железно дорожные рельсы, проделывая путь свой обратно, возвращаясь, домой, преодолев череду ступенек, ведущих вверх до парка, пересекла кипарисовую аллею.
Бетонная плиточная дорожка аллеи, пролегала вдоль сетки ограждения спортивных площадок для игр; футбола, волейбола и бадминтона и кортов для тенниса, которых летом не видно из-за буйной листвы и хвои вечнозелёных деревьев, однако, звуки ударов мяча по ракетки, по мере приближения к ним становились отчётливей.
«Туда – сюда, от занятий в семьях к будням, к безразличному мне мужчине, занимаюсь совсем не тем в замкнутой траектории передвижений, я стала, как теннисный мячик; а где же место для счастливых событий?
