Несмотря на тщетные попытки со стороны Людмилы, как – то ускорить работу агента, на улице Тверской не спешили, время шло, а между тем, вместо оказания работ по договору, Людмила получала различные продюсерские отговорки. В таком режиме протекали дальнейшие переговоры, в то время как, Людмила проводила все дни в семейном кругу работодателей, придавая приоритеты воспитанию, стараясь отогнать тревожные мысли про не сбывшиеся надежды, возложенные на работу агента.
В недалёком времени, когда работодатели увезли её воспитанника в деревню, от продюсера поступило очередное предложение об озвучивании произведений Людмилы на столичных радиостанциях, но возможностей у неё не имелось. «Возможно, нужно постепенно стремиться к собственным перспективам, заниматься литературным поприщем и морально готовиться к переменам», – размышляла она.
А титулуемый, с позволения сказать, продюсер, продолжал названивать ей: « Но, какого чёрта, если он ничего не делал, с какой стати он спит и видит прибавку деньжат? Зачем ему понадобилось заполнять этим хламом; своими фото, рекламами память и без того набитого телефона, если обязательства не выполняет…».
И снова в голове молоточком застучался вопрос: «Чего же, Вы жаждете, популярности, больших гонораров? Или же Вы, предпочтёте всемирную славу деньгам?»
«Не стоит возлагать надежды на работу агентов, – приходилось признать, – что в российской реальности бытует терновый писательский путь без всякой поддержки, если не случай…»
Глава третья
Золото солнца, уходившее за черту горизонта, окрасило воды в этот час в оранжево с красным цвета, отделив от него в фиолетово синем небесную гладь, багряностью горизонта и тем, не предвещая на день хорошей погоды. И провозгласив это ярким закатом, царственно жёлтое солнце исчезло, в уходящих минутах величество подиума, растворилось в глубинах, поиграв золистой дорожкой и тотчас смеркалось.
Безмятежно бурля, перекатывала гальку волна, у самой пенистой кромки её белоснежные чайки исполняли грациозные па, а там ближе, у самой воды, на подскоке флик – фляк серые крылья, взлетая, расправляли бакланы.
«Как чисты и божественны птицы», – вблизи причала, с дикого пляжа слетались белокрылые чайки, наблюдая за грацией птиц, Людмила восторгалась этим миром природы, залюбовавшись на порхающих у воды птиц, с какой нежностью, чистотой, в искренности исполняются все любовные роли: В ту минуту, когда идя вдоль берега моря, она направлялась домой, небо на горизонте почти, что стемнело. Покинула прибрежную полосу, она поднялась по ступенькам, что высились над берегом моря и ограждением набережной, переходящим к аллее. Постепенно там зажигались одним за другим фонари, отбрасывая люминесцентные пятна, зигзагообразные тени тянулись от деревьев к кустарникам, спускаясь и обрываясь за краем дороги, петляя то, впереди то, показываясь на глаза, а то, крадучись за поворотом.
Минут пятнадцать по горной дороге занимал подъём к пятиэтажному дому, что как замок стоял на горе с одной стороны дома располагался овраг, а с другой двор и вид улицу с рядом домов. Потянула дверную ручку одной из парадных, она оказалась в подъезде.
В квартире, поднявшись на пятый этаж, Людмила проследовала к шифоньеру, что в углу своей спальни, открыв его дверцы, постояла в раздумье: « Чтобы такого одеть…, подходящего в клуб?» А там прикинув, немного поколебавшись, сняла с вешалки тонкое блестящее платье. Витая мыслями в облаках, испытывая сомнения, разглядывая серебро ткани, всё ещё не решаясь одеть. Между тем, зазвонил телефон, пройдя в прихожую, подняв его с обувной полки, вернулась в спальню.
