– Да и какой в этом смысл растрачивать на мужчину личное время, который кроме того, что старше вдвойне, но при том, создающий повсюду препоны: Разве не для творческой, жизни я направлялась в Москву, в действительности что: Нарушение писательских планов, разборки с Камиллой, придирки со стороны его дочери, да и выяснения отношений с новой подругой, которую Сысоев встретил в Крыму.
– А, мы с моим Володей недавно отмечали его юбилей, – перескочив с темы на тему, она повела разговор, такое не оставалось не замеченным её собеседницей, да и Алин наклон головы, после которого она, как ни в чём не бывало, продолжила:
– Людмила, а мы так хотели с Владимиром пригласить тебя на его юбилей но, твой телефон был вне доступа.
– Ах вот, оно как? Да, в том то и дело…, я поменяла свой номер, – подумав: «Вполне очевидно, я не горю желаньем общаться с Арнольдовичем».
В тот момент Людмиле представилось: «как случись, что – либо, с ним, её как котёнка, дорогая Камилла запросто вышвырнет за порог». Да и…, помыслив: во всех грехах его любимая дочь меня обвинит. Алевтина, не может представить себе, какие там, до отъезда, в его московской квартире, семейство устроило мне разборки с пристрастьем: С досмотром моих личных вещей, как они без зазрения совести перерыли содержимое моих чемоданов, приготовленных накануне отъезда в прихожей и при этом, что за дикие сцены устраивала его дочь!»
Но предвидя резонный вопрос: «И, Сысоев был в курсе того? Почему он позволяет такое бесчинство Камилле?» Ответив тут же, себе: «Не просто в курсе, он был участником всех унижений, я понимаю, хотел свои растраты свалить на меня, но…, тут он просчитался, только вот, его дочь многое узнала о реалиях дорогого отца. В какой – то момент мне казалось, что она задним числом, как будто – бы и пожалела, что причиняла все эти мне неприятности. Возможно и осознав, что ей придётся самой приглядывать за разгульным отцом, но что пустословить, последнее дело, тем более, «поезд ушёл».
– Право мне жаль, что я не поздравила с юбилеем Владимира, – потом «подумала, да кто бы в этом мог усомниться, ведь ясно всё, как божий день, что и Алевтина не сильно жаждет встреч но, рвать, так рвать». И после короткой заминки, замкнувшись в себе, как морская ракушка, ответила сдержанно, и с подчёркнутой вежливостью, ближе к присущей Але манере:
– Жаль, что не поздравила в этот день юбиляра, передай от меня пожелания.
– Да, я и иду к нему, а он там, – жестом, указав в направлении кортов.
Взмахнув на прощание московской знакомой, удаляясь, Людмила повернулась спиной, обгибая, стоящую близ дороги церковь Святых Царских Мучеников, про себя, принося благодарность Христу, за то, что Господь от всего её уберёг». Окрестив себя крестным знамением, она направилась вверх, обогнув дорожный шлагбаум и тут же, задумалась: «Жить ли, в ладу с собой или страдая, существовать или всё таки, жить?» И хотелось дышать, становилось легко и мажорно, помыслив: « о наступлении солнечных дней и особенно жарких, таких как сейчас, когда возвращаешься с пляжа, ощущается спиной солнцепёк, а солнце палит и палит…, и в этот миг, наполненный, умильными ощущениями. Приподнимая лицо, обдуваемое лёгкой прохладой, она, растроганная, осознавала, что вновь оживает, тем временем думая: «вот и оно – лето, как же мне его не хватало, его ощущений в Москве и этой усталости, усталости по возвращению с моря!»
