Дом располагался в кооперативе для богачей в когда-то бедноватом предместье Посадовка. Когда-то, но не сейчас! Сейчас Посадовка стала излюбленным местом поселения денежных мешков – тут тебе и лес, и речушка с песчаным дном, и прекрасная экология вдали от задымленного города.
Охранник при въезде спросил, к кому он, и проверил в журнале. После чего кивнул и нажал на кнопку. Шлагбаум поднялся, и Шибаев въехал на территорию «Октавии» – так назывался кооператив. Он двинулся по выложенной серой плиткой дорожке к крыльцу дома. Дверь отворилась, и на пороге появилась Елена Федоровна. Шибаев поднялся по лестнице, она шагнула навстречу.
– Добрый день, господин Шибаев. Спасибо, что приехали. – В ее голосе он уловил сомнение – похоже, она не была уверена, что увидит его еще раз. Или сомневалась в правильности собственного решения.
– Доброе утро, Елена Федоровна. Можно? Александр. – Не удержался и добавил: – Я не опоздал? – Она все больше напоминала ему школьную учительницу.
– Вы приехали вовремя, Александр. Прошу вас!
Они вошли в просторный холл, почти пустой, если не считать круглого столика с фаянсовой вазой посередине, из которой торчал сухой бесцветный букет. Пол – серый мрамор; деревянные темно-коричневые панели; светло-серые обои и низкая люстра на черной цепи, стилизованная под старину, – с лампочками-свечами. Пустовато, холодно, стильно. В воздухе был разлит сильный запах каких-то цветов.
– Может, кофе? Или чаю?
– Спасибо, возможно, позже. Я могу осмотреть спальню вашей сестры?
– Да, конечно. Прошу вас! – Она пошла вперед, Шибаев последовал за ней.
Большая комната была убрана в розовых тонах: розовые обои, розовый коврик у кровати, розовый абажур торшера; на кровати – тяжелое атласное покрывало с рюшами, тоже розовое. Масса игрушек – пушистых котиков, тигров и медвежат; масса безделушек на туалетном столике: фарфоровые зверушки, расписные ларцы, понатыканные всюду букетики сухих цветов. Несколько фотографий хозяйки в цветных рамочках: в купальном костюме на пляже, в вечернем платье у елки, за столиком кафе. Красивая блондинка с тонкими чертами лица. Он попытался найти в ней сходство с той, другой Ингой, но не нашел и с удивлением почувствовал странную пустоту. Как будто все Инги похожи одна на другую. Та, первая, «оригинальная» Инга жива-здорова… Он невольно вздохнул.
Интерьер спальни довершали две невыразительные картины с цветами и ангелочками. Спальня погибшей женщины была похожа на комнату незрелой девочки-подростка, причем прошлого века. Зловещим диссонансом смотрелось черное покрывало, наброшенное на зеркало.
– Где вы обнаружили куклу? – спросил Шибаев.
– Здесь, – женщина отбросила покрывало и приподняла простыню. – Между матрацами. Здесь их два.
Шибаев приподнял верхний. Там было пусто. Он заметил красное пятнышко на нижнем и спросил:
– Кукла лежала тут завернутая или это вы ее?
– Она лежала незавернутая. Я не хотела к ней прикасаться, принесла салфетку и… взяла.
Это объясняло красное пятнышко – видимо, то был след от нарисованного сердца. Значит, вот здесь она и лежала. Новенькая тряпичная кукла, на которой еще не полностью высохла краска, утыканная булавками.
– Где сейчас ваш зять? – спросил Шибаев, опуская матрац.
– В Зареченске.
– Он знает, что вы обратились ко мне?
Ему показалось, что она колеблется. Лгать она не умела.
– Нет, – сказала, наконец. – У меня не было возможности обсудить это с Володей… Но он не будет против, ему все равно. Он живет в собственном мире. Он бы только посмеялся.
