Вовику, как старшему, иногда попадало. Мне казалось, что он может предотвратить конфликт, а он, наоборот, заводил Игоря. Поэтому Володе, может быть, даже излишне попадало. Игорь умел выходить из конфликтных ситуаций. Как только скажешь:
– Сейчас беру ремень!
Все! Все закончено, все забыто. Игорь садился, складывал ручки и сидел как паинька:
– Видишь, мамочка, я колеший (хороший).
Ну как его тронуть, у меня руки и опускались.
– Ну смотри, всыплю в следующий раз!
– Ладно, а сейчас я колеший!
Ремня он панически боялся. Вова, которому уже попало, стоял тут же рядом и ворчал:
– Подлиза, подлиза хитрый.
Но надо сказать, что Игорь всегда запоминал, чем я недовольна, и старался меня не огорчать. Уже будучи взрослым, он вспоминал: «Папу мы не боялись».
Действительно, насколько я помню, отец ни разу не поднял на них руку: он как-то и без этого умел с ними договориться, а мне порой не хватало выдержки.
Говорить Игорь начал очень рано и в год говорил практически всё. Даже научился выговаривать букву «р», чем очень гордился, повторяя «рррак», «рррыба» и демонстрируя все свое умение.
Взрослый Игорь очень любил, когда я ему рассказывала, какой он был маленьким.
– Неужели правда? – переспрашивал он, хохоча. Особенно смеялся, когда я рассказывала о том, как он просил меня родить ему сестричку или братика. Ему тогда было годика три. Своим ребятам, как только у них возникли первые вопросы о том, откуда они взялись, сразу же объяснила, что они рождены, а не в капусте найдены. Игорь в свои три года уже знал, что рожден мамой, и поэтому очень бережно относился к беременным женщинам.
– Ты родился из животика. Видишь – у тети животик, у нее там маленький сидит. Вырастет, родится и будет таким же ребенком, как и ты.
Игорь всегда так трогательно говорил:
– Тетя такая хорошая, ведь у нее маленький там в животике сидит, ее нельзя толкать.
Ко мне приставал постоянно:
– Роди мне сестренку или братика. Хитрая, Вовке родила меня.
Я родила Игоря в тридцать два года, а в бараке жили молодые женщины, которые рожали детей. Игорь очень завидовал друзьям, у которых рождались братья или сестры, прибегал ко мне с вопросами:
– Вот видишь, другие тети родили, а ты все никак? Этому вот мальчику родили братика, а мне – нет!
– Игорь, ведь я уже старая.
– Да нет же, мамочка, ты посмотри, какая ты молодая, красивая!
И вот однажды ко мне подошел смеющийся муж:
– Знаешь, что мне Игорь преподнес: «Папа, у меня с мамой ничего не получается. Миленький, она тебя так любит, и ты ее любишь, уговори ее родить».
Игорь был очень непосредственный. Порой прибегал с улицы и выкладывал:
– Мама, вот тот-то сказал вот так-то (мат).
– Игореша, это слово очень нехорошее, так говорят только пьяные дяденьки. Ты так никогда не говори.
– Хорошо, мамочка, я не буду, но ведь это не я сказал так-то, это такой-то сказал так-то…
В детских играх Игоря проявлялись его независимость и самостоятельность. Он очень любил играть один: подолгу сидел, выстраивая солдатиков, каких-то командиров на конях. Володя, напротив, был очень подвижный, экспансивный ребенок, и вот он смотрел, смотрел на Игоря, потом не выдерживал… щелк по одному солдатику – все остальные дружно падали. Крик истошный, вбегаю в комнату: Игорь уже борется с Вовкой, уже бьет его.
– Вова, в чем дело?
– Да что он сидит, командует, командует, а войны все нет! Вот я и устроил ему войну.
– Вовик, миленький, не мешай.
