Маневрируя, я выполнял одно обманное движение за другим. Удары сыпались градом, и несколько кровавых рубцов уже жгли огнем мои плечи и спину. Но я двигался к цели, и Квай-Чан вынужден был отступать – подпусти Странник меня на близкое расстояние, он стал бы покойником. Он понимал это и не делал ошибок.
Бич черной молнией обрушился на мою правую руку. Я перебросил меч в левую, одновременно вцепившись скользкими от крови пальцами правой руки в узкий ремень. Наматывая гибкую полосу на искалеченную руку, я подбирался к противнику, направляя матово блестящий клинок в его грудь. Квай-Чан с силой рванул свое оружие, надеясь высвободить его. Я потерял равновесие и рухнул лицом вниз. Так, по крайней мере, подумал он. В последний момент, однако, я превратил падение в отчаянный бросок вперед, соединенный с выпадом. Острие меча вонзилось в живот Странника.
Проклятье! Эта рана не была смертельной, даже сколь-либо серьезной ее нельзя было назвать. Отпустив бич, Квай-Чан обрушил жесткое, как весло, ребро ладони на мою левую руку, и выпавший меч тонко звякнул о камень. С ухмылкой, принадлежащей его Тигру, Странник вновь занес руку: теперь очередь была за моей шеей.
Перекатившись на левый бок, я выбросил вперед и вверх немеющую правую руку, нанося хлещущий удар наотмашь. Обмотанный вокруг нее бич взлетел в воздух, тяжелая рукоять врезалась под ребра противника. Странник качнулся; я повторил удар. Квай-Чан поднес руку к голове, недоверчиво посмотрел на окрасившую его пальцы кровь… и рухнул.
С трудом поднявшись на ноги, я схватил меч, хотя еле мог удержать даже такой легкий клинок, и приставил к горлу поверженного. Нет, то была не хитрость – утяжеленная металлом рукоять бича разбила висок Странника…
– А теперь пришел твой черед, – сказал Тигр. «Мой» Тигр.
Я устало повернулся к нему:
– Что ты имеешь в виду?
– Выбери свою участь. Ты должен стать Тигром – или навсегда перестать быть им. Решать тебе.
– Не понимаю.
– В этом-то и проблема. Ты НЕ ПОНИМАЕШЬ, что значит «быть Тигром» – сильным и жестоким, неутомимым и безжалостным, совершенным в своей неуправляемости.
– Покажи мне… если это можно сделать. Это ведь мир грез?
Тигр фыркнул, и обрушившаяся лавина сменяющихся образов едва не свела меня с ума.
Кровь… хрустящие на зубах кости жертв… прохладная вода и ветер… запах свободы… приятно щекочущие шерсть травы саванны, в которых так удобно прятаться… драконье пламя, змеиный яд и блеск стали в руках Охотника…
Там было еще многое – большую часть этого я просто не мог воспринять, а остальное забыл, ибо хотел забыть.
– Ты знаешь мой ответ, Тигр, – прохрипел я. – Мне нечего делать в твоем мире, и очень прошу: оставь меня в моем.
– Твой выбор, – выдохнул Тигр.
Показалось мне это? Или в его голосе действительно прозвучала печаль?
Последнее, что я помнил, – мощный удар, когда лапа Тигра впилась мне в грудь и разорвала мышцы. Боли не было. Он просто вырвал мое сердце, слегка дохнул на него и вставил обратно, небрежно завернув кровавый лоскут болтающейся плоти…
Я открыл глаза. Заживающие раны на груди и спине были нанесены мне Квай-Чаном в Стальном Кольце, но все прочие повреждения остались только в моей памяти. С облегчением вздохнув, я осмотрелся.
Рядом с моим ложем сидел учитель. Как всегда, в его темных глазах не читалось ничего.
– Я – не Тигр, – тихо сказал я.
– Знаю, Йохан, – он наклонил голову на полдюйма. – Это – твое и только твое решение. Когда выздоровеешь, ты должен будешь уйти.
