– Да пошел ты, – сказала Наёмница и встала. Пора валить от этого типа, определенно.
Одна маленькая проблема – когда, потихоньку прихватив кинжал, она решительно устремилась вдоль притоки прочь, монашек просто пошел следом. И, спустя несколько часов, все еще тащился за ней, как хвост.
– И где же город? – осведомился он с самой невинной интонацией.
– Понятия не имею, – Наёмница редко терялась в пространстве и сейчас чувствовала себя растерянной. Она развернулась и посмотрела на воду, вспыхивающую под солнцем синими искорками. – В любом случае, если идти по течению притоки, однажды-таки выйдешь к Нарвуле и вдоль нее доплетешься до Торикина. Он большой, не пропустишь.
– Торикин! Город! – обрадовался Вогтоус. – Далеко до него?
– Мы не пойдем в Торикин! – прорычала Наёмница.
– Я только спрашиваю, – с широкой улыбкой заверил ее Вогт. – Так далеко или нет?
– Да откуда ж я знаю? Сколько бы ни было, а с тобой туда тащиться втрое дольше – потому что ты ущербный недоумок. В любом случае в Торикин я не сунусь. Паскудное местечко.
– Почему? Что с ним такое стряслось?
– Да что с ним случится… Он исправно платит дань кочевникам.
– Вокруг так много нового и непонятного. Я не все понимаю, – смущенно признался Вогт. – Вот, например, в чем разница между кочевниками и наемниками?
– Совсем тупой, да? Наемникам платят – и они воюют за тебя. Кочевникам платят – и они не воюют против тебя, – Наёмница ухмыльнулась. – Впрочем, в случае с наемниками оно может и иначе повернуться.
– Как это – иначе повернуться? – заинтересовался Вогт.
– Пришли мы в одну деревню. Они дали, но мало. Мы сказали: дайте еще. Они не дали. Тогда мы попросили у тех, с кем они собрались воевать, и те сразу заплатили втрое больше. Мы вернулись к первым – те ничего не подозревали – и сожгли их дома дотла. Эх, выгодная была сделка. Жаль, нельзя повторять такое часто, а то нам совсем перестанут верить, – объяснила Наёмница.
У Вогтоуса был несколько замороченный вид. Тем не менее он заметил:
– Кажется, вы плохо с ними поступили.
– Да? – окрысилась Наёмница. – Мы сказали: дайте больше, а они не дали. Они вообще нас за людей не считали. У них было озеро. Большое. А они не позволили нам начерпать из него воды, чтобы мы его ненароком «не запачкали». Указали на вонючее болото. Вот, говорят, идите туда. Потом мы все блевали, один даже помер.
– Тогда, видимо, все хороши, – резюмировал Вогтоус примирительным тоном. – Но тебе хотя бы было жаль того, который умер?
– Мне никого не жалко.
«Это даже забавно, – подумала она, – но мне никого никогда не жалко. Хоть бы себя пожалела». Она уселась на траву, там, где меж ветвей пролилось большое солнечное пятно, отломала от зачерствевшего, обглоданного по краям каравая половину и вонзила в нее зубы. Через минуту от куска ничего не осталось (Наёмница всегда ела жадно и быстро – а ну как отнимут?). Она принялась за остальное. Пухлый монашек может подкормиться за счет подкожных резервов. Она голодная, а кроме нее самой ее никто не заботит.
– И все-таки нам нужно в город. Там можно раздобыть карту, помнишь?
– Ненавижу Торикин. Я провела в нем слишком времени.
– Но нам нужна карта.
– Я не хочу туда идти.
– Но нам нужна карта.
Наёмница сердито замолчала. Толку-то говорить с этим придурком. Все гнет свое. Вогт задумчиво озирался. Осмотрев этот берег, он переключил внимание на противоположный.
– Там, на той стороне, кажется, дорога, – заявил он. – Вон пыль вьется.
