Я не знал, в какой стороне у меня больше шансов: где возможна подмога, а где смерть поджидает совсем близко. Может быть, стоило рассказать правду, или хотя бы ее часть, Бену и вместе нам удалось бы придумать что-нибудь, повышающее вероятность выживания. Сейчас сожалеть об этом было уже поздно. Я решился и махнул головой в сторону, откуда пришел вчера. Инстинктивно мне хотелось оказаться именно на том участке дороги, рядом с теми же травинками и березами, где я впервые увидел местный кровавый закат. Вдруг все дело в магическом портале или еще какой-то пространственной аномалии и пройдя тем же путем я смогу вернуться назад, в свой мир. Мало ли таких историй рассказали нам фильмы?
– А там куда?
– В лесу, – припомнил я географию местности.
– Слышали, ребяты? До лесу чешем. Да поживее! – крикнул Кнут и хлопнул в ладоши.
Десяток разбойников, которых я так и не успел пересчитать, не имея особой военной привычки к этому, выстроились впереди и позади нас парами, почти как в школе. У кого-то в руках были мешки, другие толкали перед собой телеги, каждый был загружен, даже Кнут схватил в одну руку мешок, но в строй не встал, а зашагал параллельным курсом.
Сегодня был такой же солнечный и ветреный день, как и вчера. От тяжести за спиной было жарко и душно, вспотевшую кожу тут же покрывала пыль, поднятая десятком волочащихся по дороге пар ног. Как только свернули на поле, дышать стало легче, но теперь уставшие ноги заплетались в высокой траве. Бен два раза падал, и я лишь чудом не оказывался придавлен клеткой. Оба раза его били, но больше для устрашения, как мне показалось, затем все же давали пить и немного отдохнуть. Странное дело, по моим ощущениям прошло всего несколько часов, но солнце проделало больше половины пути к закату, и даже мои здоровые, накачанные и привыкшие к постоянным физическим нагрузкам спутники казались уставшими, словно действительно прошло больше половины дня. Возможно ли, что время здесь текло иначе или же мой внутренний секундомер давал сбой?
В последний раз мы остановились в сотне метров от леса. Разбойники развалились на траве и мешках, Бен свернулся в позе эмбриона и тяжело дышал. К этому моменту я уже переживал за него почти так же, как за себя. Сострадание причиняло мне почти физическую боль.
Ко мне подошел Кнут. Пожалуй, он единственный выглядел свежим.
– Далеко еще? Не очень хочется заночевать в лесной глуши…
В подтверждение со стороны леса раздался вой: сначала одинокий, он сразу взял высокую ноту, пробравшую меня до прожилок, затем он вдруг резко оборвался, послышался жалобный звериный «мявк», и тут же раздался многоголосный хор из завываний и лая, но непривычного собачьего, а другого: глуше и страшнее.
Все замерли и смотрели в сторону приближающихся звуков. Вскоре из леса выбежал человек. Удалившись метров на двадцать от деревьев, он резко остановился, принял стойку, в его руках оказался лук. Быстрым движением он выхватил стрелу из-за спины, приладил ее к тетиве и замер.
– К оружию! – рявкнул Кнут. – В строй! За самострелы!!!
