Коленки начали невольно подкашиваться, а в живот скрутило. Я перестала понимать происходящее вокруг, даже Литлейн казалась мне далёкой. Теперь я шла на полусогнутых ногах и не могла трезво мыслить, так как с каждым шагом мои силы улетучивались. Меня волновало теперь и то, что все в классе будут смотреть только на меня. И ничто не помешает им прекратить на меня смотреть. Даже если упадёт метеорит на соседнее здание, они и бровью не поведут, а продолжат смотреть только на меня. Мои мысли настолько перемешались, что, казалось, они борются за звание «худшая за сегодняшний день».
Но тут раздался спасительный смех, знаменующий о том, что папа опять увидел что-то забавное. Это вернуло меня в реальность. Я посмотрела туда же, куда смотрел папа.
Недалеко от лестницы, на краю площадки, стояла группа школьников немногим старше меня. Они столпились в небольшую кучку и уныло беседовали, мучаясь в догадках, для чего они сюда пришли. Казалось, они совсем не хотели тут находиться и готовы были расплакаться от досады. Некоторые из них были растеряны: они недоумевающее озарялись на школьников, беснующихся вдалеке, а потом на своих скучных одноклассников. Волнение в их группе нарастало, одна из девочек и вовсе начала громко всхлипывать. По всей видимости, их заставили выйти на площадку и ждать дальнейших указаний, но никто из них не горел особым желанием что-то делать.
– Давайте посмотрим, – сказал папа, расплываясь в улыбке. Казалось, он знал, что произойдёт дальше. Его это действительно забавляло.
– Но мы так опоздаем, – возмутилась мама, положив руку ему на плечо.
– Нас попросили прийти после начала занятия, – он не успел закончить фразу, как раздался оглушительный звон большого колокола по всей территории школы, предвещавший начало занятий. – Вот теперь точно пора идти, засмеялся папа, но я настаиваю, чтобы мы ещё немного посмотрели на тех детей.
Группа ребят начала волноваться ещё больше после звона колокола, который находился во внутреннем дворике верхнего яруса школы, куда мы все не можем дойти. Один из смельчаков, казавшийся самым буйным, решил высказаться от лица всех:
– Зачем нас привели так рано? – в толпе его голос прозвучал необычайно громко. Но затем он снова поглотился шумом других ребят, поддерживающих его мнение.
– Почему ничего не объяснили? – кричал один.
– Что это за одежда? – капризничала одна девочка, оглядывая свою форму для занятий. Она топнула ножкой и надула губи, показывая всем своё недовольство. Хотя форма казалось удобной и практичной для физических упражнений.
– Нас будут учить драться? – предположила другая девочка, также осматривая свою форму. Наверное, она считала её пригодной для занятия каким-либо боевым искусством.
– Драться? Кто сказал драться? – снова завопил самый буйный смельчак.
– Лайла, ты слышала, что нас будут учить драться? – послышался дрожащий от страха голос.
– Сегодня нам надо будет драться? – тут же подхватил какой-то мальчишка.
– Да, сказали, что мы будет практиковать удары на Мафи! – захохотал кто-то из толпы, среди шума уже нельзя было разобрать, кто и что кричал.
– Что? Кто такое сказал? – кажется, это был тот самый Мафи.
Я почувствовала, что Литлейн прижалась ко мне несколько сильней. Кажется, ей не нравился такой шум. Мне тоже. Я посмотрела на папу, ожидая, когда мы пойдём дальше. Пусть уже неизбежное случится, и я войду в эту аудиторию, полную детей, готовых растерзать меня своими взглядами.
