– Да, – сказал он. – Это я.
Элси шагнула к нему, склонив седую голову набок, чтобы присмотреться. Броган заметил у нее в ухе слуховой аппарат.
Она провела пальцами по его лицу, и Броган не стал отшатываться. Костлявые пальцы пригладили ему бороду. Он нарочно ее отрастил, чтобы не быть похожим на фотографию, которую распространила полиция. Забавно получилось – из-за бороды его теперь приняли за другого…
Брогану отчего-то вспомнилась его старая нянька. Он был совсем маленьким, когда та умерла, и образ ее сохранился нечетко, но Броган помнил, как она гладила его по лицу, умилялась пухлым щечкам, беззубо улыбалась и по-доброму блестела глазами.
– Я знала… – прошептала Элси. – Знала, что ты вернешься. Они говорили, ты умер, но я не верила. Я знаю своего сыночка. Ты ни за что меня не бросил бы. Алекс, тебя так давно не было…
Ха! Совсем старушка сбрендила. Шарики за ролики заехали.
– Да, – сказал Броган. – Очень давно. Уж и не помню, сколько.
– Почти тридцать лет прошло. А ты… ты ни капельки не изменился. Просто чудо!
Броган глянул в сторону коридора. Надо выбираться отсюда поскорей. На кухне творилось полное безумие, но отчего-то ему хотелось понять, что происходит. Прочувствовать всю сюрреалистичность ситуации.
– Ты должна мне помочь, – сказал он. – Я плохо помню, что со мной было. Что тогда произошло?
– Машина разбилась. Ты ехал домой после вечеринки. Как мне сказали, пьяный. Свернул не туда и выехал на встречную полосу. Но я-то знала, что это неправда. И даже не стала смотреть на тело. Зачем, если это был не мой сынок?
Элси обеими руками обхватила его за голову.
– Сынок. Сыночек… Я каждую ночь о тебе молилась, и вот мои молитвы услышали.
Она обняла его, прижалась невесомой головой к груди. Броган пригладил ей редкие волосы, чувствуя под тонкой, как бумага, кожей, шишки и впадины на черепе. Интересно, что творится у нее в мозгу? Почему она не спрашивает, отчего ее сын, которому сейчас должно быть за пятьдесят, а то и больше, не постарел ни на день?
– Ты, кажется, похудел… – сказала Элси. – Плохо кушаешь, да?
Матери всегда об этом спрашивают. Наверное, это у них в генах.
Моя мать никогда не спрашивала.
Ну, ей до тебя вообще не было дела. Особенно после того, что случилось с ребенком.
– Знаешь, – заговорил Броган вслух, – я, кстати, голоден.
Элси улыбнулась, показав кривые бесцветные зубы.
– Давай что-нибудь приготовлю. Чего ты хочешь? У меня есть суп. И бобы. И, кажется, в морозилке лежала рыба…
– Бобы с тостами, пожалуйста. Спасибо.
Она похлопала его по плечу.
– Не говори спасибо. Зачем еще нужны матери? Разумеется, чтобы заботиться о своих детках до самого последнего вздоха.
Старуха заковыляла к шкафу, открыла и, как и Броган недавно, принялась вытаскивать банки, подслеповато их разглядывая.
Прямо-таки матушка с родным сыном, да?
– Очки забыла, – пробормотала Элси. – Это бобы или что?
Броган подошел к ней.
– Да, бобы. Давай я сам. – Он забрал у нее банку. – У тебя консервный нож есть?
Она подняла скрюченный указательный палец.
– Сейчас найду.
Открыла ящик и безошибочно положила руку прямо на консервный нож. Протянула его Брогану, и тот принялся готовить свой первый горячий ужин за последние несколько дней.
Элси смотрела, как он вываливает бобы в сковородку и запихивает в тостер хлеб. Тут ей пришла в голову одна нехорошая мысль.
– Ой! Надо же срочно сообщить Джанет. Господи, и чем я только думала?..
