– Василь, ленту!
Помощник наводчика справился на отлично, быстро подав новую ленту и сноровисто вставив ее в приемник.
– Молодец! Прохор, набивай расстрелянную!
– А вода…
– Пока не надо! За одну ленту я четыре литра не выпарю даже наполовину!
Привычно дослав первый патрон и дважды передернув рукоятку на коробе «максима», я вновь надавил на гашетку, начав расстреливать вторую ленту по врагу. А в голову при этом невольно полезли мысли о скором расходе боеприпасов: в каждом из трех цилиндров-укупорок, что мы тащили на себе в гору, вмещается по три патронные коробки, а в коробках покоится по одной ленте… А значит, с этой лентой осталось еще восемь. Ну и несколько нагрудных патронташей по тридцать патронов, что мы повесили на себя да сложили в солдатский сидор Прохора. Этими патронами третий номер как раз и будет набивать израсходованные ленты…
Эх, хоть бы одну целую успел набить!
А так-то там и на две целые ленты патронов не хватит… Надо расстреливать их более экономно!
Впрочем, «экономной» стрельба получается сама собой: действуют ли турки по уставу, или же верное решение подсказал им инстинкт самосохранения, но османы залегли в снег, потеряв несколько десятков своих. И – нужно отметить! – открыли довольно точный ответный огонь: так, несколько пуль легли в утрамбованный спереди снежный бруствер, закрывающий и меня, и расчет. Еще одна звонко ударила в щиток, отчего «максим» ощутимо дернуло… Как тут заливать воду в кожух? Высунется Прохор наружу – снимут! Если только прятать пулемет в гнездо? Ладно, пока еще не парит, не перегрелся…
Несколько коротких очередей моего станкача настигают лежащих турок – дернувшись, османы застывают, а снег под ними начинает стремительно буреть.
И словно поняв, что и лежащих могут запросто достать, кто-то из турок – возможно, унтер или даже офицер, судя по сверкнувшему в руках ятагану – вскочил на ноги, взмахнув клинком в нашу сторону, и дико закричал:
– Имши Ялла!
– ИМШИ ЯЛЛА!!!
Отчаянный в своей дикости и первобытной ярости крик, от которого невольно мурашки по спине побежали, раздался впереди – чуть более чем в сотне метров от нас. И вся масса турецких солдат в стеганых шерстяных плащах тут же поднялась на ноги и бросилась в атаку в едином порыве!
– Лежите, твари, лежите! А-а-а-а!!!
Заряд ярости османов передался и мне – вместе со страхом перед многочисленностью врага и грядущей расправой в случае их победы… В этот раз я сразу открыл огонь длинными очередями на подавление, выкашивая атакующих! Первая же очередь опрокинула на спины с десяток вражеских солдат, вторая еще сильнее углубила брешь в их рядах – прямо напротив нашего гнезда. Третья, бодро отрокотав десятка полтора патронов, вдруг оборвалась с сухим ударом бойка – и отстрелянная лента безвольно свалилась слева от пулемета…
– Василь, ленту!!!
Второй номер, очевидно еще ни разу не бывавший в бою, замер с открытым ртом, взирая на османов; ужас застыл в его глазах – парень явно в ступоре. Но крепкая затрещина, от которой явственно дернулась его голова, привела помощника наводчика в чувство:
– Ты охренел?! Ленту, живо!!!
…Мы бы не успели – даже несмотря на плотную пальбу армянских дружинников, поддерживающих мой расчет. Ну что такое пробежать сто метров, пусть даже по снегу, когда тебя ведет отчаянная жажда жизни и желание расправиться с врагом? Врагом, преградившим путь к теплому жилищу – и самой важной победе в жизни и войне?! Как назло, кончилась пулеметная лента, за расходом которой я не уследил. Как назло, потерялся второй номер, не имеющий боевого опыта… И несмотря на спешку (а точнее, благодаря ей!), Василь не смог как надо вставить кончик ленты в приемник с первого раза.
