Пробившись через толпу, она обратилась к швейцару. Всеволод был здесь. Поежившись от страха, Инга отдала гардеробщику пальто, посмотрелась в зеркало и убедилась, что цветастый батник выгодно облегает ее бюст. Метрдотель указал на столик у колонны. У Инги потемнело в глазах. Она еще колебалась, но посмотрела на Всеволода и успокоилась. Во-первых, он тоже нервничал, ватные плечи его пиджака подергивались, а пальцы барабанили по скатерти. Во-вторых, Инга давно не встречала такого красавца с голубыми глазами, мужественной челюстью и ямочкой на подбородке. На его пальце красовалось увесистое обручальное кольцо, подтверждающее выгодный брак.
Кавалер выглядел недовольным, но увидел Ингу и смягчился.
– Вообще-то странно, – заговорил он, когда они покивали друг другу смущенно, как первоклашки. – Я говорил Элке: хоть бы фотографию, а то неизвестно, какой крокодил. Я ведь не должен – понимаешь, да? Нет, я всегда за, раз такое дело. Но, черт возьми, я же не мужчина по вызову, я нахлебался с дурными тетками по горло.
Он не походил ни на агрессора, ни на грубого мужлана. Как и она, он опасливо поглядывал на шумную компанию, которая прыгала перед эстрадой. Подошел официант, Инга взялась за меню, а Всеволод достал из сумки скоросшиватель.
– Позволь, – проговорил он, размещая скоросшиватель на столе, и Инге понравилось, что он не форсирует события. Она вовсе не хотела, чтобы он воспылал страстью и сразу перешел к действию.
Волнение отбило у нее аппетит – она заказала блинчики со сгущенкой и воспротивилась, когда кавалер предложил шампанского. В спорной ситуации она держалась хотя бы за ясность мысли.
Она вздрогнула, услышав среди общей кутерьмы твердый голос:
– Разрешите пригласить вашу даму?
Инга подняла голову и с трудом узнала Степана – собранного, пружинистого, в ладном костюме, с приспущенным галстуком и гнусным оскалом, сообразным обстановке, царившей в зале. Инга так удивилась его метаморфозе, что послушно подала ему руку и, как лунатик, направилась с ним к эстраде.
Из динамиков лилась итальянская песня, томная, но довольно быстрая, и все кругом прыгали, но Степан обнял Ингу и уверенно повел между танцорами.
– Сводишь счеты с мужем? – спросил он.
Минутная сцена на лестнице странно сблизила их. Он обращался к ней как старый приятель, и Инга ответила ему в тон:
– Не твое дело.
Степан круто повернул ее и дохнул ей в лицо коньяком.
– Зачем тебе этот подкаблучник? – спросил он. – Смотри, боится, что сфотографируют. Увидишь, он еще возьмет бумагу, мол, обсуждаем документ. На роже написано, что над ним высокопоставленный тесть, как дамоклов меч, но он не прочь налево.
Инга посмотрела на Всеволода, который с умным видом склонился над столом.
– И гостиница гнилая, – продолжал Степан, двигая Ингу между пляшущими кавказцами. – Барыги и извращенцы. Горничная заходит в номер, а под одеялом резиновая женщина. – Он тоскливо добавил: – Не ходи с ним.
Итальянская музыка закончилась, Степан отвел даму к столику. Ингу уже мутило от окружающей нечистоты. От пьяных рож, резиновой женщины, дрожащего кавалера, Степана – нежеланного свидетеля ее выходки…. Она поковыряла вилкой слипшиеся блинчики и, подметив в глазах Всеволода тревогу, оглянулась – Степан влился в компанию нагловатых пройдох, где смотрелся как свой.
– Послушай, – сказала Инга с надеждой. – Может, мы просто скажем, что были вместе… Зачем я это затеяла.
