– Ты, батя, не трус, – обхватив мужчину за плечи, дрогнувшим и разом севшим голосом произнес молодой человек, – ты кадровый офицер, герой войны. Ты нашу советскую родину от фашистов спас. Не тебе в этой жизни перед кем бы то ни было извиняться.
– И все же подкачал твой батя. Да и не батя даже получается… – мужчина осекся, и на его глазах заблестели коварные слезы.
– Так мне тебя Степаном Петровичем теперь прикажешь называть, да? – огрызнулся молодой человек.
– Это уж, сынок, как тебе удобнее будет, – пробормотал мужчина. – Я все приму.
– Батя, да ты что, совсем расклеился, что ли? – затряс молодой человек мужчину за плечи. – Ты для меня единственным отцом был и будешь всегда. А мама – мамой. Других родителей я не знаю. Может, они не захотели меня искать, может, погибли. Да только разница невелика. Нет их. Вы у меня одни есть. И Олька с Андрюхой, конечно. И чтобы больше все эти нюни ты мне здесь не разводил. Понял?
– Понял, сынок, – с готовностью кивнул седой мужчина, украдкой утирая кулаком глаза.
– И матери скажи, чтобы не дурила, – продолжил молодой человек. – Не о чем тут разговаривать. Скажешь?
Мужчина снова с готовностью кивнул.
– Только и ты уж мне одну вещь пообещай, – продолжил он.
– Какую? – недоверчиво переспросил молодой человек.
– Пообещай, что расскажешь о греческих своих корнях детям, – твердо произнес мужчина.
– Сам и расскажешь, – озорно прищурившись, фыркнул молодой человек. – Я в холостяках долго засиживаться не собираюсь.
– Обещай, – серьезно повторил мужчина. – Это память будет о родителях твоих настоящих…
– Я же сказал тебе, что… – перебил его молодой человек.
– Я помню, сынок, – продолжил мужчина. – И ты нам родной – был и всегда будешь. Но только твои настоящие родители не воспитали тебя не по своей вине. Такое время нам всем досталось. Спасли они тебя, я так думаю. И ты должен это знать и помнить. И детям своим расскажешь. Так будет правильно. И пряжку эту им передашь. Обещаешь?
– Хорошо, батя, – кивнул молодой человек, все еще вертя золотую пряжку в руке, – давай коробочку, что ли? Положим вещицу.
Глава 4
Прощание с Меотидой
– Мама, где коробочка моя? – крикнул смуглый юноша с жесткой щеткой непокорных волос. – Слышишь, мам?
– Какая коробочка? – в комнату вошла женщина в фартуке и с разливочной ложкой в руке.
– С пряжкой античной, – взмахнул руками юноша, раздраженный непонятливостью матери. – Как будто у меня много всяких коробок.
– Не знаю я, у отца спроси, – вздохнула женщина.
Она явно не разделяла озабоченность сына по поводу античной пряжки.
– Отец только вечером со смены вернется, а я вещи собираю, мне ехать завтра, ты же знаешь, – затараторил юноша.
– Не пропадет твоя пряжка, – отмахнулась от сына женщина. – Куда ей деться? Чего она тебе вообще так срочно понадобилась?
– Я ее с собой в Ленинград хочу взять, – неохотно пробурчал юноша.
– А нужно ли? – как будто даже немного испугалась женщина. – Даня, ты же еще только поступать едешь. Вдруг провалишься?
– Не провалюсь, – гневно блеснул глазами юноша, явно оскорбленный материнским неверием в его силы.
– Пусть так, – согласилась с сыном женщина. – Но все равно: общежитие, экзаменационная суета. Все незнакомое, все новое. Возьмешь да и потеряешь где-нибудь. Или украдет кто. Вещь-то древняя.
– Мама, неужели ты можешь подумать, что я потеряю пряжку, которую носил когда-то на своем плаще сам бог красноречия Гермес? – взвыл от материнского непонимания юноша.
