– Все смотрим сюда! Вот оно, настоящее яблоко и сейчас, дети, я покажу вам, как работает гравитация!
Ньютон вскочил из-за парты.
– Нет! – крикнул обманутый мальчик. – Это мамино яблоко! Вы обманули меня! Вы…, вы…
– Стой, где стоишь, Ньютон, – грозно сказала учительница. – Или тебе придётся покинуть класс.
Сердце Ньютона сжалось. Горечь, обида, отчаяние смешались в потрясённом сознании в одно, неудержимое желание покоя; вернуть всё обратно, как будто ничего не было: ни законов, ни правил, ни школы, ни самого мира, укравшего его тайну. Из-под зажмурившихся век капали слёзы, чистые, как вода в отражении Духа. «Пусть яблоко не упадёт, пусть яблоко не упадёт…», – молило детское сердце.
Тишина упала откуда-то сверху огромной гудящей мухой, рвущим пространство набатом, бьющимся о призрачное стекло вселенной. Послышались смешки: один, за ним, другой и вот уже весь класс смеялся безудержно, как только может смеяться детская, свободная радость. Ньютон открыл глаза. Возле классной доски стояла Калерия Владимировна в позе укушенного червём коршуна, с застывшей рукой, и с изумлением смотрела на яблоко, зависшее в метре от пола.
– Этого не может быть, этого не может быть, – бормотала она привычное заклинание взрослых, всем своим наученным естеством отвращаясь от непонятных, неправильных, а значит, опасных для жизни явлений.
С опаской, как к дикому зверю, Калерия Владимировна приблизилась к яблоку; чуть тронула его, отпрянула; набрав в лёгкие как можно больше воздуха, подошла, накрыла яблоко руками и с силой надавила на него, с единственным желанием исполнить закон.
– Сейчас это яблоко упадёт. Существует закон…, – давила она, – по которому…, – давила она сильнее, – все яблоки… должны… падать… на землю. Ничего не понимающая Калерия Владимировна давила и давила на яблоко, пока измученный смайлик окончательно не прилип к мокрой груди, изображая неведомый ужас, внезапно вырвавшийся из-под контроля «физички».
Прошло несколько минут, прежде чем силы покинули учительницу.
– Это не по правилам, – только и сказала она, с опаской отодвигаясь от яблока.
– Чьим, Калерия Владимировна? – хохотал, рыжий мальчишка.
Калерия Владимировна, задумчиво, посмотрела на рыжего мальчика, потом на яблоко, затем на Ньютона.
– Забери своё яблоко, – строго сказала она, – и никогда, слышишь, никогда не приноси его в школу.
Радости мальчика не было пределов. Приблизившись к чуду, он подставил под яблоко тёплые, маленькие ладошки и оно упало в них, как и положено, по закону.
Пенза, 2017
Огромный красный шар нёсся к земле. Время остановилось. Говорят, за мгновенье перед смертью, можно увидеть всю свою жизнь. Бабушка Шнекке не верила в подобные глупости.
Вера её была конкретной, земной. Она верила в то, что можно было потрогать, съесть или увидеть. Каждое утро бабушка Шнекке, с высокого места, наблюдала, как солнце восходит над горизонтом, и она свято верила, что завтра оно снова взойдёт для неё и миллионов таких же, как она, бабушек.
Вся её размеренная жизнь, плавно перетекающая изо дня в день, была лишена разного рода глупостей. Она жила – потому что жила, так же, как и её предки тысячи и тысячи лет – скромно, трудолюбиво и плодовито, бесконечно уверенная в правильности своей жизни.
– Ох уж эти люди, – вздыхала она, обычно по понедельникам, – и всё им неймётся. Ходят, и ходят, туда-сюда, только что землю сотрясают понапрасну. Нет, чтобы дома сидеть, да внуков растить. Всё бегают, неприкаянные.
