– Ты все же пришел за мной?
Зловеще смеюсь. Мне совсем не хочется играть этот спектакль, но страшно подумать, какая головомойка меня ждет только за то, что я показался девчонке. К чему усугублять?
– Скажи, Ян жив? – смотрит грустно, но с надеждой.
Нет, с этим я тянуть не буду.
– Да, жив. Твоя семья позаботится о нем. Не беспокойся.
Радостно вспыхивает, и в этот момент она очень похожа на свою маму. Глупо, да? Они не родственники и принадлежат к разным видам. Но почти сразу Дженни вновь опускает голову и плечи.
– Если это сон, то…
– Я говорю правду.
– Ты мой сон и говоришь то, что я хочу слышать!
Упрямая! Это вызов? Я принимаю его, не подумав о последствиях.
– Ах, так? Тогда слушай.
Ехидно уставившись на девчонку, я выдаю самое длинное и неприличное ругательство, которое смог вспомнить.
У Дженни лицо вытягивается от изумления, а потом она густо краснеет. Зато в глазах снова плещется радость.
– Ты не сон, тогда и про Яна – правда, – сообщает она мне и улыбается.
Я впервые вижу ее настоящую улыбку – ясную, яркую, открытую. И на щеках появляются ямочки. Невольно улыбаюсь в ответ – скупо и снисходительно, чтобы не вывалиться из образа.
Дженни тем временем спустила ноги с кровати, нашарила тапочки и пытается встать. Видимо, у нее кружится голова, потому что встать не получается, и она растерянно трет пальцами виски. А я запоздало вспоминаю о питье и указаниях драконьей мамы.
– Тебе положено лежать, – замечаю я, поднимаясь и наливая в чашку лекарство.
– Мне… надо… – Дженни выразительно смотрит на меня, а потом куда-то в сторону.
Проследив за ее взглядом, понимаю, куда ей надо, и протягиваю руку:
– Пойдем, я помогу дойти.
Она не отказывается от помощи, послушно ковыляет рядом, повиснув на моей руке. Потом так же послушно позволяет уложить себя в постель, пьет травяной отвар, ест кашу с молоком.
Я кормлю ее с ложечки, поражаясь такой покладистости. Вроде бы не так уж и больна – от ножевого ранения не осталось и следа, аура сияет, как солнышко. Только вид все равно усталый, движения вялые. Она не задает вопросов, не интересуется, зачем я здесь. Мне неожиданно приятно заботиться о Дженни. Я понимаю, почему, но не собираюсь себе в этом признаваться.
– Спасибо, – говорит она после того, как я вытираю ей салфеткой молочные усы.
– На здоровье, крошка, – криво усмехаюсь я.
Хочется возражений или возмущений, но она сползает вниз, переворачивается на живот и обхватывает подушку обеими руками.
– Завтра, хорошо? – шепчет она и сладко зевает.
Я не успел спросить, почему она говорит о завтрашнем дне. Дженни тут же уснула. Поправил одеяло и отошел к окну. Теперь мне хочется уйти, и чем быстрее, тем лучше.
Словно почувствовав мое настроение, появилась Манори. Она тоже выглядит устало, даже измученно. И я проглотил упреки.
– Извини, раньше никак не получалось. Все еще спит?
– Уже спит.
Я рассказал куратору обо всем, что произошло в ее отсутствие.
– Хорошо, – кивнула она. – Можешь идти. Твой велел передать, чтобы шел отсыпаться. Завтра… – она задумалась, потом назвала мне время, – в зале заседаний.
– Буду, – коротко буркнул я, мысленно желая «моему» всяческих благ.
Ненавижу, когда мной манипулируют!
