Ирка страшным усилием, от чего даже застучало в виске, приказала себе не бежать по коридору, а нормально, почти прогулочно идти навстречу Олегу. Сама по себе ожила в ней, вынырнув из подсознания, строфа из ее любимого романса:
…Была ветла, да вдруг прогнулась,
Чтоб не ожить уже весной.
Была судьба, да разминулась,
Чтоб вновь не встретиться с тобой.
Чтоб вновь не встретиться… Чтоб вновь не встретиться… Чтоб вновь… – заело, заело, за… Они познакомились полтора года назад. На Кутузовском. Ирка только что купила права и с грехом пополам – не было все времени – закончила водительские курсы. Ее небесно-голубой BMW-3 на скорости под сто как-то самостоятельно вмазался в мокро-асфальтовый бок надраенного до блеска Mercedes GL-500, в котором и ехал Олег. Не пристегнутая ремнем Ирка – а подушка безопасности из-за этого не сработала – сильно разбила лоб, основательно вырубившись из сознания.
Очнулась она, наша ходячая энциклопедия по гламуру, на коленях у Олега от знакомого, но не так уж часто встречающегося аромата BVLGARI. Ей припомнилась даже рекламная строчка этого парфюма: «Вечерний BVLGARI для тех, кто не согласен с присловьем: утро вечера мудренее».
Ирка расскажет об этом Олегу потом. В какой-то из прекраснейших вечеров один на один. А сейчас Олег мчал ее по «встречке» в Склиф, и она, догадавшись об этом по разговорам в машине, старалась как можно дольше не открывать глаза.
– У меня очень, очень мало времени, – сказал ей Олег в вестибюле «фермы», осторожно и мягко разорвав наконец безумный Иркин поцелуй. – Я знаю, кто заложил нас Ярославе. Вот тот… – он показал глазами на рослого, в темной бейсболке охранника Мишу, стоящего в проеме между входными дверьми. – Он теперь наш. В доску. Так сказать, двойной агент. Яровславе будет гнать фальшак, дезу, а нам с тобой чистую правду. Ферштейн?
– Олежек, – прикусила нижнюю губу Ирка. – Я очень боюсь ее. Вот, прочитай… – Она вытянула из сумки книжку.
Мгновенно прочитав слова на обложке, Олег отвернул последнюю страницу.
– Ясно. Твой камуфляж из-за этого?
– Да, – сказала Ира и улыбнулась, представив, насколько комично выглядит в этом «карнавале».
– А тебе идет… – пошире улыбнулся Олег и разом стал походить на голливудского актера Гарри Синайза: такой же открытый, высокий лоб без морщин, над которым легли недлинные, на два пальца, жестковатые, с легким каштановым оттенком волосы, серо-голубые, между красивым переносьем, глаза, чуть-чуть приподнятая левая бровь и ироничная, а может и хитроватая, губная складка справа.
Ирка порывисто прижалась к Олегу. Он спокойно и твердо прошептал ей в самое ухо:
– Не бойся. И целуй Соньку.
– Я отвезла ее к маме. В Красногорск.
– Правильно. Привет подругам. А это тебе на цветы, – Олег опустил в Иркину сумку сначала «Белую вспышку», а за ней весьма пухлый синий конверт.
– Хорошо смеется тот, кто стреляет последним.
К выходу зашагал красивый, даже со спины, узкобедрый, сильный и очень богатый мужчина.
Этой ночью я наконец-то усадила себя за стол, чтобы написать в журнал L’Officiel давно обещанную статью-эссе.
– О чем? – спросите вы.
И я отвечу:
– Об очень богатом мужчине, в которого вы по-настоящему влюбились. Ничего, правда?
Я подошла к полукруглому окну своего номера, закурила и, отодвинув тяжелую штору вправо, как бы наново охватила взглядом офигительный вид Гардоне-Ривьеры. Все впереди было залито неосязаемой и бесконечной синевой. Озеро Гарда и небо над ним слились бесшовно и неотделимо. Вспомнился Иркин романс и ее голос, чем-то неуловимо похожий на голос Анны Герман:
