И все же полной уверенности не было. Она листала на экране параграф за параграфом Закона о полиции, что можно и чего нельзя. Просто невозможно получить четкую директиву относительно «особых методов наблюдения». Какие правила надо соблюдать, чтобы привлечь к расследованию человека, за которым тянется хвост «был задержан полицией». Она еще раз пролистала параграфы. Не очень-то они помогают. «Решение принимается в зависимости от цели привлечения и других обстоятельств». И нигде нет ни одного конкретного примера или примечания, которое могло бы помочь в принятии решения.
Она раздраженно цокала по клавишам, продвигаясь к категории «Преступления против безопасности государства». И только головой покачала, прочитав подзаголовки: «Сотрудничество с иностранным государством», «Подготовка к теракту». Но то «прослушивание», по поводу которого она искала опоры в законодательстве, не казалось ей «угрожающим общественной системе». Скорее это было глупостью по молодости лет. С нарастающим раздражением она дошла до раздела «Полицейские методы разведки и сбора информации». И тут ничего. Только ссылка на Закон о полиции. Обратно к началу, к точке, с которой она и стартовала.
Она пыталась припомнить, слышала ли она о подобной ситуации. Слабое воспоминание о какой-то конференции пару лет назад, где шеф специальной группы Nova[20] мимоходом упомянул о том, что они использовали в качестве информаторов ранее осужденных преступников. Такое, как она знала, бывало и в разведотделе уголовной полиции. Но все это было более или менее эпизодическим, создаваемым ad hoc. Нигде ей не удавалось найти ни анализа предшествовавших такому решению размышлений, ни анализа рисков. Или ссылок на параграфы закона, в соответствии с которыми такие решения принимались.
Она встала, посмотрела в окно на голубей, прогуливавшихся на жестяной крыше. Вздохнув, она поняла, что фактически уже приняла решение. Она была им нужна. И дело было спешным.
Линн застегнула куртку и поехала дальше на своей доске. Разница со вчерашним солнечным днем на горе Шиннарвиксберьет была большой. В тени между домами дул холодный ветер. Она попыталась достать мобильник на ходу. Ей не удалось выудить телефон из кармана куртки и пришлось притормозить.
– Линн, – ответила она осторожно, думая, что в ответ зачирикает какой-нибудь продавец чего-то такого, против чего невозможно устоять.
– Привет, Линн, малышка моя.
Очень немногим, кто посмел бы назвать ее малышкой, удалось бы уйти без потерь. Даже ее родная мама не решалась больше так ее называть. Но мамина сестра, тетя Луиса Шестедт, не обращала ни на что внимания. В ее глазах Линн всегда оставалась «малышкой». И поскольку она произносила это ласково, а не уничижительно, то Линн снисходительно ей это позволяла.
– Привет, тетя, – ответила она с радостью в голосе. Луиса была одной из тех считаных родственников, которых Линн действительно ценила и уважала. Если помнить о ее резко отрицательном мнении о полиции в целом, то такое уважение было признаком настоящего доверия. Тетя Луиса всегда присутствовала в ее жизни, в ее детстве, а в некоторые периоды ее подросткового возраста почти заменяла ей мать. Тем не менее по тону голоса тети она поняла, что та позвонила не только чтобы поинтересоваться ее самочувствием. В голосе звенело нервное нетерпение.
Линн закончила разговор. В руке ощущалась тяжесть телефона. Мысли вихрем носились в голове. На что она только что дала согласие? Разве это не предательство по отношению ко всей ее предыдущей жизни?
