– Опасное, бездушное дело, – расходился старик. – Ни ведуны, ни волхвы такого не делают. Не их письмена на костях были.
– И чьи же? – Рей с особым интересом разглядывал пиалу, к которой присохли чьи-то перья.
– Тех, кто доводит ритуал до его первозданного конца, – охотно поделился Нохой. Он вообще охотно говорил обо всем, что касалось того времени, когда он был молодым и красивым. Эпоха первоколдовства как раз подходила к концу во время его становления юношей. – Кто обрекает молчать во всех мирах, будь то мир телесный или мир душ.
– Шаманы? – Рей щелкнул по медной плошке с подозрительной плотной засохшей бурой коркой.
– Черные шаманы, – Нохой заерзал на месте, косясь на звякнувшую тарелку. – Они отрезают языки своим жертвам, а после съедают их. Я увидел, какой была хозяйка могилы до того, как стать костями. У нее не было языка.
У Рея тошнота подкатила к горлу.
– Сейчас так уже не делают, даже я знаю, – проговорил он, прислушиваясь к своему желудку.
– Делают те, кто поклоняются Жнецу, Даророду, Пряхе, Пастуху и Калике, – сообщил таким тоном, словно Рей непременно должен был устыдиться своего незнания.
Рей не слыл почитателем богов, но он принимал их факт существования. В конце концов, с некоторыми из них даже когда-то здоровался за руку.
Кто-то умудрялся даже отрицать их существование. Над такими Рей снисходительно посмеивался, но переубеждать не пытался, да и Восемь Богов тоже посмеивались, глядя на неверующих. С некоторой настороженностью Рей относился к тем, кто почитал Иных. То были не те же самые Восемь, что имели множество обличий среди разных народов, то были действительно Иные. Древние, молчаливые, дарующие не благословение, но силы. Они принимали молитвы лишь своих потомков, отвергая остальных, пусть и молящихся искренне. Боги шаманов, волхвов и друидов – древних колдунов, и тех, кто появился на свет еще до того, как появился в мире свет.
Считалось, что Восемь отделились от Бездны, а после поделили мир на свет и тьму. Иные же зародились вместе с Бездной, вышли из нее, но остались ей самой.
На сегодняшний день мало кто поклонялся древним. Можно годами идти и, приставая к каждому встречному, все равно не встретить иноверца. Сейчас так не принято, сейчас все иначе. Тогда времена были жестокими, а потому и требовали жестоких богов, чьи обличья принял хаос. Не свет, не тьма, но относимые неизменно к тьме, потому что знали они только один язык – крови.
Рей честно попытался вспомнить, сталкивался ли он с подобным. Летоисчисление утекло за сотни, приблизившись к тысячам, вот насколько давно царили те времена. Пожалуй, Валерии в какой-то степени повезло. На ее долю выпала весьма необычная смерть.
– Ты бредишь, – констатировал Рей со вздохом.
Он устало потер шею. Демон забился в недра души, оставив после себя бессилие и опустошение. Страшно захотелось спать. За окном едва занимался рассвет, а он так и не сомкнул глаз.
Пора возвращаться домой. Пустой, остывший, хранящий еще шлейф Лимы. Рей ляжет в кровать с мятыми простынями и уснет.
– Лютый зверь отметился в наших краях, – хихикнул некромант, еще больше уподобившись безумцу. – Дикий, свирепый. Давно я не видал таких, а уж прожил я достаточно. И не хотел бы я с таким встречаться.
Рей сочувствующе взглянул на Нохоя. Старик прожил слишком много лет. Стоило бы мирозданию как-то урегулировать процесс долговечной жизни, некоторые слишком близко к сердцу принимают тянущиеся века и закономерно повреждаются умом.
