– Знаешь, у этого мужлана деревенского на левой ноге шесть пальцев! —
Услыхав, что разговор идёт о нём, всё так же широко улыбаясь, мужик останавливался и прислушивался.
– Шесть пальцев? Не может быть? —
– Да у них же в глуши все люди – не люди… И точно у этого шесть пальцев.
– Ах так, туда твою так! – вмешивался в разговор ямщиков тот мужик. – У меня-то шесть пальцев? Пять, как у людей! —
И простодушный мужик начинал разуваться на морозе, долго распутывал портянки свои, выставлял на мороз голую ступню с шевелившимися пальцами, и торжествующе говорил:
– Считай сам: пять! —
Ямщики даже не усмехались, и первый, так же серьёзно и по-прежнему не обращая внимания на мужика, оставшегося на морозе в одной обуви, говорил соседу:
– Значит я ошибся: не на левой ноге у него шесть пальцев, а на правой… —
Доверчивый мужик, чтобы убедить злостно смеявшихся над ним купеческих ямщиков, снимал обутки и с правой ноги, оставшись на снегу босой. Тогда и начинали насмехаться над ним злобно шутившие ямщики, доводя чуть не до слёз простодушного мужика…
– — – — – — – —
Чтобы остаться в деревне, в месте своего детства, я устроился в лесопитомник-заказник и пошёл рубить делянку – очищать лесной квадрат. Нам пришлось валить выросшие тут деревья. Когда-то на делянке были повалены все строевые сосны, а не удосужились почистить место до конца и выросли там берёзы и откуда-то взявшиеся клёны.
Вальщиков в нашей бригаде было мало, и я тоже взялся за пилу.
Но вальщик из меня не получился, а потому валить большие деревья взялся местный пожилой мужик из соседней деревни.
Пока суть да дело, я было отвернулся и отвлёкся, смотрел на другую сторону делянки, где гулко стучал топор, обрубая сучья, там готовили брёвна к отправке. И тотчас гулко ухнуло, рядом падая, дерево. Я тогда потерял сознание от удара толстой ветки по голове.
Очнулся я уже рядом с «каретой» скорой помощи, куда меня переносили на носилках. Оказывается: скорая была вызвана на делянку с района сразу и дежурила, это директор леспромхоза знал, что бывают аварии при том, когда нанимает постороннюю бригаду, из посторонних людей.
Я очнулся и слышал разговоры сопровождавших меня до больницы двух мужиков с врачами и медсёстрами:
– Вот, человека загубили, – недружелюбно сказал врач.
Речь шла не обо мне, как я потом догадался – убило мужика комлем дерева, которое он валил: комель отпружинил и ударил его со страшной силой.
– Ты видел, как он лежал, лицо его почернело, правая рука вывернута была, как он бензопилу выбрасывал, – за пилу больше переживал.
– Помирал – никто его не трогал, не решался, – «нехай душа уходит», – сказал кто-то там. —
– Известно, помер, за женой послали уже в его деревню… —
– Так у нас был случай пару лет назад, – продолжил врач скорой помощи, – человека бревном так притиснуло к земле, – что кишки изо рта вышли… – и тут я потерял сознание снова, когда машину на въезде в районный посёлок тряхануло на кочке, а может от страшных разговоров замкнуло в мозгу?
Мне повезло больше. Но я был отправлен из районного госпиталя в город, в городскую больницу. И больше на родину детства не вернулся.
– — – — – — – — – —
И город мне тоже был родным, всё сознательно-взрослое детство я провел в городе, в деревню к бабушке ездил только на пару месяцев и то летом бывало, в пионерские лагеря посылали меня родители.
До чего же я был рад этой встрече с родной землей, с родными местами! Даже запах и вдыхаемый воздух казался родным.
