– Партия – ты людям с детства нужна.
Партия – тебя взрастила страна,
Верь в меня ты смело,
Что бы я ни делал.
Я всегда с тобой на века…
Он не стал ждать окончания песни незнакомца и, озираясь по сторонам, зашагал к себе.
– Интересно, о чем он пел? О «дымистах» или «дождистах», а может быть. есть еще и правительственная. – так, размышляя о случившемся, он добрался до своего чердака.
Он проснулся от ощущения, что кто-то смотрит на него. Было еще темно, и слабый свет от слухового окна еле-еле освещал его жилье. На тумбе сидел крупный кот и не мигая смотрел на него. Кот хотя и выглядел большим, но по его виду ощущалась безмерная голодность. Тело было худосочное, шерсть торчала кое-как, уши оборваны, то есть кот был корноухий и в придачу без хвоста. Вылитый «бабушкин кот», которого он помнил с детства. Но тот кот погиб от инвалида, а этот пристально смотрел на него, то ли от того, что не ожидал встретить здесь человека, то ли это место он занимал ранее и с наступлением холодов вернулся к себе. А здесь торчит эта, неизвестная ему, бородатая личность. Они оба поняли, что надо как-то налаживать отношения или разойтись.
«Надо бы накормить голодного», – подумал он, и вытащил из ящика остатки вчерашней еды. Кот осторожно обнюхал предложенное и понемногу, как бы нехотя, не торопясь, стал есть. Из этого следовало, скорее всего, что кот когда-то был аристократом, но по неизвестным обстоятельствам обнищал и теперь бедствует.
Недельки через две кот отъелся, выправился, округлился и стал даже привлекателен, а отсутствие ушей и хвоста придавали ему некоторое сходство с рысью, только серого цвета с темными полосами по бокам. Кот где-то шлялся по ночам и приходил только под утро поесть и полдня отсыпался. Есть он стал много и быстро, уже не стесняясь объедаться от пуза. С едой возникли проблемы – им на двоих уже не хватало, а без браслета получать ее всякий раз было рискованно. Вид его – затрепанного старикашки – каждый раз выручал, по небрежности выдавальщиков проверки и отметки в получении еды не проводились. Он подумал, что надо бы что-то предпринять – хотя бы сделать какую-нибудь имитацию браслета, вроде муляжа и махать им перед носом выдавальщиков.
По утрам, когда кот наедался и укладывался у него в ногах, они немножко разговаривали, каждый на своем языке и, казалось, даже понимали друг друга. Он читал ему тихо, нараспев стихи, а кот урчал и жмурился, слушая его.
– Уж месяц, как зима пришла,
В лесах не слышен птичий свист.
Кота судьба нам принесла,
Играл на флейте гармонист.
А кот? Что кот? – мурлыкал он,
Ему своя игра нужна.
Быть может, нужен тихий звон,
А может, шорох от мыша.
А может, флейту любит он —
Приятный извлекает звук —
И на кошачий полигон
Он потянулся как-то вдруг.
***
Он встретил ее случайно на узкой заснеженной улочке. Она энергично шла навстречу по узкой тропинке неочищенного тротуара. Он узнал ее сразу еще издалека и хотел было незаметно прошмыгнуть мимо, но глаза их встретились.
Она остановилась, изумленно глядя на него.
– Это ты, мой… – она запнулась на этой фразе, он в этом виде был неузнаваем.
– Да, Фари, это я, – пробурчал он, не зная что дальше делать и говорить.
Наступила пауза, неудобная для обоих, и это длилось почти минуту.
– Ты один? – спросила она.
– Нет, я с… – он вовремя спохватился, про кота он говорить не хотел.
– Да, почти один, – добавил он. – А ты?
– Я тоже почти одна, – как-то чересчур уверенно ответила она. – Где же ты живешь?
