– Как здесь красиво, – нарушила молчание Ирина. – Налетевший с Енисея ветер играл прядями её волос, и у Аксёнова замерло сердце от того, насколько его новая знакомая восхитительна. – Не была на этом месте со студенческих времен. А это уже, дай прикинуть, сколько…. лет десять, наверное.
– А зря, сударыня, – уверенно сказал Аксёнов. – Я несколько раз в год сюда выбираюсь. Это одно из моих любимых мест в Красноярске. Отдыхаешь здесь душой, как бы пафосно это не звучало. Словно новые силы черпаешь. Природа даёт человеку заряд бодрости и вдохновляет его на новые подвиги и свершения. Кстати, хочешь, я прочитаю тебе стихотворение?
– Ого, ты ещё и любитель поэзии? Охотно послушаю.
– Надеюсь, тебе понравится, – сказал Сергей, сделав два шага в сторону и устремив свой взор на великую сибирскую реку.
Как поплавки браконьерских «экранов»,
Чайки качаются на волне.
Солнце скатилось к хмурым Саянам,
Я с Енисеем наедине.
Сколько он встреч подарил мне нежданных.
Ранью рассветной, закатной порой!
Виснут на зубчатых скалах туманы.
Ухает глухо сова за рекой.
Встреч, от которых душа молодеет,
Или, напротив, как рана болит.
Я по-сыновьи на «вы» с Енисеем.
Он по-отцовски со мной говорит.
Были седые я слушаю молча
про Мангазею, про вольный народ…
Как заплывали заморские кочи
В устье реки в приснопамятный год.
Мы с ним судачим о всём без утайки,
Судим да рядим о жизни своей.
Перемежают рыбацкие байки
Наш диалог о безвластье властей.
Мне Енисей про отравные стоки,
Про полынью, воронья карусель…
Я ему про геноцид мертвоокий…
Слушает хмурясь меня Енисей.
Слушает мой разговор с наркоманом,
Плачь его громкий по-бабьи навзрыд.
Лижет волна иглу окаянную,
Что под ногами на гальке блестит…
Слушает жуткий рассказ контрактанта,
Как «миротворцы», а с ними и он
Пленных наемниц, привязанных к танкам,
/За ноги к двум расходящимся танкам!/
Рвали в Чечне, как бумажный картон…
Слушает. Может не всё понимает.
Столько веков за спиной у реки!
И набежавшей волною вздыхает,
Чаек качая, как поплавки.
– Классно, – зажмурив глаза, выдохнула Ирина. – Это ты написал?
– Нет, – честно признался Сергей. – В юности я немного писал стихи, но они вряд ли достойны того, чтобы их кому-то показывать. Это Владимир Виговский. Дивногорский поэт.
– Всегда завидовала творческим людям. Их жизнь, наверное, очень интересна и раскрашена яркими цветами радуги. Ни то, что у нас, простых смертных.
– Что-то сдаётся мне Ирина ты к числу последних никак не относишься.
– Да что ты знаешь о моей жизни? – досадливо поморщилась она. – Или судишь по дорогой машине? Так эта не моя тачка, а моего супруга.
– Так расскажи о себе…
– Всему своё время, Серёжа.
Полюбовавшись на красоты сибирской природы, они пошли дальше и вскоре очутились в симпатичной новёхонькой беседке, которая была похожа на сказочный терем. На лавке валялись разноцветные фантики от конфет. Аксёнов отодвинул их в сторону и посмотрел Ирине в глаза. Они сияли как утреннее солнце. Аксёнов набрался смелости и положил руку на талию Ирины, при этом слегка зажмурившись и ожидая, что же будет дальше. К его радости, девушка не отстранилась, а наоборот прильнула головой к плечу и робко прошептала:
– Поцелуй меня, Серёжа.
Просить второй раз Аксёнова не пришлось. Их губы слились в страстном долгом поцелуе. Её уста были сладкими, словно мёд. Возможно, это был лишь сладостный дурманящий мираж, но Аксёнову было всё равно. Ему было хорошо. Легко. Радостно. Он был в плену наслаждения и не хотел выйти на волю. Так они просидели минут тридцать, иногда перебрасываясь редкими фразами, всё больше глядя куда-то вдаль. Словно пытаясь увидеть там, что же их ждёт впереди. Затем Ирина взглянула на часы, охнула и заявила, что ей пора ехать.
