– По-моему, я уже должен был истечь кровью. – заметил я. – Не просто же так я терял сознание.
– Не думаю, что это от кровопотери, скорее уж от удара по голове… Тебя же били по голове.
– Кажется, да. Не помню. – поморщился я.
– В любом случае, кровоточишь ты что твоя свинья на бойне и, говоря честно, порядком изгваздал мою берлогу. – старичок глянул исподлобья, сверкнув стеклами очков. – Так что давай уже свернем этот разговор и решим что дальше – ты лежишь и ждешь, когда я тебе зашью брюхо и примусь за спину, или я тебя развязываю и ты идешь за дверь. Только, прошу, не помирай прямо у меня на пороге, мне потом тебя либо оттаскивать придется, либо постоянно перешагивать.
Я хмыкнул этому нехитрому юмору.
– А если останусь, развяжешь?
– Если пообещаешь не лезть в драку, то да. – кивнул старичок.
– А что мне помешает нарушить мое обещание, едва ты меня освободишь?
– Ну, скажем так… – старичок задумчиво подпер подбородок рукой со скальпелем. – Я о тебе, конечно, ничего не знаю, в том числе, цены твоим словами… Но ведь и ты обо мне и моих возможностях не в курсе.
– Это такая завуалированная угроза?
– Можно и так назвать. Так что?
Я вздохнул:
– Обещаю. Развязывай.
Старичок кивнул и – вшух! – совершенно незаметно глазу махнул рукой.
Моя правая кисть тут же получила свободу.
Да, старичок и вправду отнюдь не простой. Даром что сморчок сморчком, а с ножом, по ходу не просто родился, а еще и не расставался ни единой минуты. Этот его взмах я даже уловить едва смог, а отразить или заблокировать – и думать нечего, если бы он ставил целью меня зарезать.
Убедительная демонстрация, ничего не скажешь.
Старичок один за другим перерезал бинты и застыл, вопросительно глядя на меня. Пальцы его правой руки ловко вертели скальпель, превращая его в размытую сверкающую карусель.
Я скосился на живот – туда, куда меня ткнули бутылкой. К счастью, глубоко воткнуть у подыхающего амбала не вышло, так что рана выглядела страшно – несколько глубоких разрезов, расположенных по кругу, но круг этот был хотя бы не замкнут, что не могло не радовать. Некоторые разрезы уже были зашиты и заклеены чем-то вроде пластыря, но парочка все еще сочилась кровью.
К горлу подступил комок, я откинул голову обратно на подушку:
– Ты вроде зашивать хотел.
– Я рад, что не ошибся в тебе. – кивнул старичок и согнулся над раной.
Мне уже доводилось несколько раз зашивать раны, приятного в этом мало. Не то чтобы это больно, боль от самой раны обычно все перекрывает… Но чувствовать как натягивается под изогнутой иглой кожа, до тех пор, пока не сдастся, и через отверстие не потянется игла – не очень-то приятно. Есть в этом какое-то… Осознание собственной неполноценности.
Но старик шил как-то по-своему. Кожа под его руками не натягивалась, а как будто сразу и моментально сдавалась игле. Это было чуть больнее, чем я привык, но при этом воспринималось легче. И это явно было быстрее – через тридцать секунд старикан уже перерезал шовный материал скальпелем.
– Ловко шьешь. – заметил я. – Врач?
– О нет, я бы сказал даже наоборот. – хихикнул старичок.
– А навык у тебя что надо. – обтекаемо продолжил я, решив на заострять внимание на том, кто же противоположен врачу.
– Колоть кожу все равно чем, – отстраненно ответил старичок, принимаясь за вторую рану. – Что ножом, что копьем, что иглой. Научишься чем-то одним – и другим будешь пытаться так же.
