Лучше бы не рассматривала. Только хуже становится от полного осознания, что теперь я, похоже, официальная и особо опасная преступница.
Перед глазами мелькает небольшое подвальное помещение, в котором из мебели всего-навсего одна ржавая раскладушка имеется, такая же убогая раковина, ведро — а-ля туалет, и одно маленькое окошко, расположенное под самым потолком, наглухо закалочное решёткой. В добавок ко всему, тут жутко пахнет плесенью и температура воздуха как на хладокомбинате.
Но камера сего карцера смерти — воистину цветочки! Самое ужасное — это красующаяся на моём теле замызганная одежда тёмно-серого цвета с каким-то странным, номерным знаком, набитым в области сердца.
Индивидуальный номер заключённого, да?
С ума сойти…
Я правда не сплю?
Словно полжизни в отключке провела, что даже и не заметила, как за решётку попала!
Немного поразмыслив, я пришла к безумному выводу, что во всей этой ерунде виноват папенькин сынок олигарха.
Сдал без суда и следствия!
Хотя, я ведь не отказывалась должок за порчу имущества отрабатывать! В чём же тогда дело? И кто были те демоны бритоголовые, которые мне платок, отравленный в рот затолкали?
Обреченно вздохнув, я присела на скрипучей раскладушке и принялась терпеливо ждать объяснений. С истерическим смехом я заметила, как из-под старых тюремных штанов выглянули полосатые носки.
Миленько, блин!
Приколисты хреновы!
А кто же блин меня переодевал?
Рудковский, сволочь, убью!
Не знаю точно, сколько времени я провела в этой жуткой кладовке, но судя по всему, наверно целую вечность. Ну ладно! Не вечность, но ночь так уж точно.
Скрутившись калачиком на кровати, я просто смотрела на толстую трещину в стене, пытаясь согреться. Замёрзла! А этим тварям плевать. Когда живот недовольно рыкнул, а мочевой пузырь заныл от давления, я резко вскочила с постели и побежала к входной двери, с имеющейся в ней небольшим встроенным окошком, и, требуя немедленных объяснений, принялась молотить кулаками по металлу.
Спустя несколько минут отчаянного бунта, я поняла, что про меня тупо забыли. Тогда я ещё пуще прежнего продолжила привлекать внимание, принявшись швырять ведро для испражнений в окно, а затем и в замаскированные в уголках комнаты видеокамеры.
Аллилуйя!
Снаружи послышались торопливые шаги, а затем и клацанье замка.
— Да как вы только смеете?! Меня здесь удерживать!
Схватив ведро, я с небывалой яростью к выходу бросилась, намереваясь запустить его в первого вошедшего урода.
Как вдруг…
— Стоять, мать твою! Живо к стене встала!
Ведро так и не долетело до цели. Мне в голову угрожающе тюкнулось дуло пистолета. Испугавшись, я так и застыла посреди комнаты, выронив ведро на пол. Но не от вида настоящего оружия я едва с жизнью от страха не рассталась, а от вида человека, неожиданно появившегося в комнате.
— Рудковский, блин! Ты чего так вырядился? И что тут вообще происходит? Я требую немедленных объяснений! Почему ты...
— Рот закрыла! Иначе на крыше на ночь запру! Голышом! Будешь мне тут ещё со старшими по званию пререкаться, соплячка! Рот захлопнула и со стеной чмокнулась!
Сказать, что я от шока остолбенела и язык проглотила — значит ничего не сказать.
Вот ведь придурок.
Что он сейчас исполняет?
Я не узнала мажорчика. Вместо дорогущего смокинга от «Армани» на нем красовалась ментовская форма с обилием звёзд на погонах.
— Ах-ха-ха! — на меня напал бурный приступ смеха. — Ты чего так вырядился? Совсем уже того, что ли?! Во даёт!
