Меня так колотит, что почти не вникаю в смысл его слов.
- Хочу, чтобы ты коснулась меня, - Джерт берет мою руку и прижимает к своей груди. Чувствую жесткие волоски, обжигающий жар кожи… Он тянет мою руку ниже.
- Сожми его.
- Нет!
- Не надо переигрывать. Ты не ребенок. Хотя это забавно, ведешь себя будто лет тринадцать… Хочешь, чтобы я педофилом себя почувствовал? Не выйдет… ты течешь, девочка…
Его рука снова касается моей промежности. Он не лжет – там так влажно, что даже простынь почти промокла подо мной. Это отвратительно! Как я могу реагировать таким образом на насильника? Что это? Стокгольмский синдром? Никогда еще я не была настолько себе отвратительна…
- Готова, обнажена. Признайся, ты ждала меня…
- Нет!
- Лгунья…
Зверь ласкает мой клитор, вызывая внутри тела ощущения настолько неистовые и головокружительные, что у меня не остается сил спорить. Умираю от ужаса, но одновременно, к моему ужасу, это подстегивает возбуждение. Тело предает меня… жаждет этого мужчину…
И я ничего не могу с этим поделать.
Его пальцы снова во мне, все что могу – издать короткий всхлип…
Я хочу его. Это безумие. Но я его хочу…
Зверь входит в меня одним движением, и я начинаю кричать, срывая голос. Боль просто оглушающая, рвущая… Такой муки я не испытывала ни разу в жизни.
- Тише… будет легче. Расслабься…
Впиваюсь ногтями ему в грудь, ломая их, царапая плоть насильника до мяса, дергаю за повязку на ране. По щекам текут слезы. Расслабиться? Этот ненормальный понимает, о чем просит?
Зверь подается назад, выходит из меня. Но не успеваю вздохнуть от облечения, снова толчок вперед, рвущий мою плоть.
- Тебе нужно расслабиться и позволить мне войти в тебя. Иначе могу порвать, - хрипит мне в губы Зверь.
- Нет… - продолжаю мотать головой и отталкивать его.
Новый толчок, и боль становится нестерпимой, ужасной. Крик оглушает меня саму, кажется он звучит не только в этом проклятом доме, но и за его пределами. Тут же мужская рука ложится на мои губы, зажимая их.
- Ты забыла, что нас преследуют?
Нет, я не забыла. Наоборот, сейчас приходит в голову мысль – лучше бы я погибла там, под пулями. Это наверняка было бы не настолько больно… Как я могла помогать этому уроду, зашивать его?
Мне начинает не хватать воздуха, перед глазами пляшут черные мушки. Зверь убирает руку, видимо заметив, что почти не дышу. Но он не останавливается, продолжая входить в меня, медленными и короткими толчками. Растягивая и наполняя, и не сводя при этом дикого пристального взгляда с моего лица.
- Охуительная девочка, - Зверь опускает руку между нашими телами. – Не хочу делать тебе больно. Это скоро пройдет.
Не верю ему. Боль мучительная, обжигающая. Чтобы сдержать стоны кусаю губы, но это не помогает, все равно всхлипы и стоны вылетают изо рта. Зверь нащупывает большим пальцем клитор, начинает ласкать его, и к своему ужасу понимаю, что мое истерзанное тело откликается… Причем режущая боль словно подстегивает удовольствие. Толчки становятся сильнее, напористей. Не осознавая, что делаю, обхватываю пальцами его плечи, будто притягивая к себе ближе, выгибаюсь под ним. Тело само ищет положение, при котором боль будет минимальной, а наслаждение – сильнейшим. Зверь продолжает вбиваться в меня, вызывая в моем теле все новые, все более необузданные ощущения. Внутри растет тугая спираль напряжения, которая заставляет распахнуть плотно сжатые веки. Вдруг понимаю, что между нами висит запах крови, а повязка Джерта – красного цвета. С каждым вздохом его грудь поднимается и опадает, чувствую биение его сердца. Оно оглушает. Ясно, что это может навредить ему. Он убивает себя, при этом не останавливаясь, врываясь в меня снова и снова. Безумец. Псих. Так ему и надо…
