Долгих три лиственя[32]отец Долгожданной проклинал день, когда вспорол горло первому барану. А на четвертый обрадовался – его дочь, Биара Пепельноволосая, сделала выбор и заплела в волосы черную ленту. Увы, оказалось, что ее избранник – не лам’наш’ги[33], не ори’шер[34]и даже не н’нар[35], а самый обычный айти’ар[36]. Причем из крайне малочисленного рода Ширвани!
Убедить Биару изменить свое решение не получилось – выслушав пылкую речь отца, девушка упрямо свела брови к переносице и заявила, что ее избранник может стать величайшим воином Шаргайла.
– Только лишь «может»? – вскричал расстроенный отец. – И все?
– Да! – сказала Пепельноволосая. – Может. Ибо уже обладает всем, что для этого надо.
А потом нахмурила брови и замолчала, давая понять, что сказала достаточно…
…Следующие два лиственя Сломанный Нож наведывался в сарти рода Ширвани чуть ли не каждую десятину – беседовал с воинами, присутствовал на тренировках и смотрел на того, кто посмел украсть сердце его дочери. А в день, когда мальчишка прошел Испытание Духа и получил имя, понял, что выбор Биары был не случаен – будущий великий воин взял жизнь не у медведя, а у пещерного льва.
Увы, радовался он рано: через три дня его дочь исчезла из своей комнаты, а сарти рода Ширвани разбудила звонкая Песнь, раздающаяся перед воротами. Те, кто смог покинуть чертоги Хэль[37]и спустился во двор, презрительно плевали себе под ноги – первая красавица Шаргайла стояла на улице простоволосой, босой и в араллухе без единого узора!
Такое попрание а’дар возмутило всех, кроме Ивира Львиной Гривы – избранник Долгожданной, не колеблясь ни мгновения, вышел к ней и принял ее Слово, Сердце и Жизнь. А в следующее мгновение удивленно вытаращил глаза – девушка вытащила из рукава синюю ленту и вплела ее в лахти!
– Что это значит, о латт’иара?[38]– вполголоса поинтересовался он.
– Через несколько дней ты уходишь в свой первый поход, не так ли? – звонко ответила Биара.
– Да, так и есть! – гордо кивнул Ширвани.
– Я не могу прозреть твое будущее, муж мой, но могу сделать так, чтобы каждый миг настоящего стал для тебя счастливым…
– И что с ними было дальше? – чуть слышно спросил Кром.
– Ивир погиб. То ли во втором, то ли в третьем бою… – смахнув со щеки слезинку, вздохнула я. – Поэтому синий цвет для хейсаров – символ самопожертвования и смерти…
Седьмой день второй десятины второго травника
…Тарваз Каменная Длань выглядел спокойным, как нижнее течение Наиры[39]. Но только выглядел – в глубине его глаз сверкали искорки сдерживаемой злости, а от фигуры веяло недовольством. Впрочем, поздоровался он с таким пылом, словно не видел меня по меньшей мере листвень. И очень сильно скучал:
– Силы твоей деснице и остроты твоему взору, ашер! Искренне рад, что ты твердо стоишь на ногах!
Я в долгу не остался – пожелал ему долголетия, мудрости и неизменной благосклонности Барса, поблагодарил за участие в своей судьбе и выразил надежду, что в скором времени смогу не только твердо стоять, но и уверенно ходить.
Такого многословного ответа, да еще и с легкой издевкой, он явно не ожидал. Поэтому, вместо того, чтобы продолжить заготовленную речь, мрачно сдвинул брови к переносице и захрустел кулаками.
Пришлось помочь ему перейти к делу:
– Насколько я понимаю, ты не в восторге от того, что моя гард’эйт заплела в лахти синюю ленту, и собираешься высказать мне все, что думаешь по этому поводу…
