Он выглядел по-прежнему мертвым, этот город. Ни в одном из окон не горел свет – если эти здания вообще имели окна. Внизу не наблюдалось никакого движения. И еще: отсутствовала перспектива, удаленное. Все громоздилось непосредственно у самого поля…
А лошадки жарили во весь опор. Казалось, они бежали от страшной бури, вот-вот могущей разразиться.
К своеобразию их хода нужно было, конечно, приспособиться. Причудливая синусоида требовала совершенно раскованной посадки – и только в обмен на таковую доставляла удовольствие.
Городские стены, образуемые огромными каменными плитами, грозно нависли над нами. Я уже мог разглядеть улицы – что-то, во всяком случае, весьма на них похожее. Они были как узкие черные щели, как трещины громадного утеса.
Скакуны наши метнулись к одной из таких трещин, в полумрак. Солнце пробилось бы сюда, лишь зависнув прямо над головой, – а сейчас можно было с трудом разглядеть только стены, поднимающиеся слева, справа и, как казалось, впереди, там, где улочка сужалась в точку.
Одно из зданий, встретившихся нам, стояло чуть глубже, и потому дорога здесь была пошире. От множества широких дверей тянулся общий скат, взлетев по которому лошадки, а вместе с ними и мы исчезли в зияющем проеме.
Комната была скупо освещена. Свет – что сразу бросалось в глаза – шел от прямоугольных каменных плит, вставленных в стену. Лошадки дотанцевали до одной из плит и остановились. У самой стены я увидел карлика, а может быть, гнома – во всяком случае, существо хоть и слегка, но человекоподобное. Низкорослое и горбатое, оно крутило некий диск, расположенный рядом со «светильником».
– Смотрите, капитан! – крикнула Сара.
Она испустила этот вопль совершенно зря, потому что я смотрел и без указчиков.
То, что появилось на светящемся камне, поначалу показалось сказочным подводным царством, как оно должно видеться сквозь толщу вод, зыбящихся у поверхности.
Дикий, словно кровоточащий ландшафт, с ярко-красной землей и фиолетовым небом, вспышками молний и цветами, внезапно сменился самыми настоящими джунглями, с буйством всевозможной растительности и, казалось даже, с притаившимся в засаде зверьем. Едва по моей коже пробежали мурашки – джунгли исчезли тоже. Вместо них теперь демонстрировалась освещенная луной и звездами желтая пустыня. Барханы с изогнутыми гребнями были похожи на застывшие волны.
Пустыня не исчезла, как все ей предшествовавшее. Более чем не исчезла. Она свалилась, обрушилась на нас. Взорвалась прямо перед моими глазами.
Какое-то время я отчаянно пытался удержаться в седле вздыбившегося Доббина, но потом меня швырнуло вперед и закрутило в воздухе.
Я упал на плечо, после чего долго кувыркался по песчаному склону, пока наконец не остановился. Осторожно приподнявшись, я попробовал выругаться, но сил не было даже на это.
Сара лежала рядом со мною. Чуть поодаль пытался встать, путаясь в своей сутане, Тук. Рядом с ним ползал на четвереньках Джордж – ползал и жалобно скулил, как щенок, выставленный среди ночи за дверь.
Вокруг нас была пустыня – мертвая, без клочка растительности, залитая светом огромной белой луны и множества звезд, сиявших как новенькие лампочки в этом совершенно безоблачном небе.
– Он пропал! – скулил Джордж, ползая по кругу. – Я больше не слышу его! Я потерял своего друга!
То была не единственная потеря. Заодно исчезли город и планета, на которой он находился. Мы попали в совершенно другое место…
