Ну что же, если этот несчастный решил подзаработать на удобрениях, не стоит ему мешать, пусть поймет, как горек хлеб бедного аптекаря. Он, что, думает, это так просто сохранить такой деликатный товар до весны? Чуть не досмотришь за сыростью, и все – драгоценный синекамень втягивает воду как губка и превращается в булыжник, не уступающий по прочности граниту, который и кайлом непросто раскрошить будет. А если, не дай Создатель, попадет в него известь сухая, то полежит-полежит, да и полыхнуть может. Вон, два года назад в Столице целая лабазная улица выгорела дотла. Дым стоял такой едкий, что залетевшие в облако птицы замертво падали на лету, а люди бежали из своих домов.
Вообще-то, синекамень этот – весьма полезная штука. На рудниках его варят в горном уксусе, снимают осадок и мешают с угольной пылью и серой. Получается порошок, горящий жарким бездымным пламенем и производящий гром, которым можно крушить скалы.
Дядюшка Штокс, тяжело вздыхая, так, словно он только что разорился, сложил монеты в мешочек и собрался совершить приятный поход к заветному тайничку. Однако, многолетняя привычка к порядку взяла свое, он смел мягкой щеточкой со стола остатки синекамня, просыпавшегося, когда покупатель смотрел, не отсырел ли порошок. И тут у него возникло странное ощущение, что произошла какая-то ошибка. Аптекарь взял щепотку, поднес к носу и принюхался. Потом быстро положил в бронзовую ступку, взял с полки флакончик с прозрачной жидкостью и добавил несколько капель. Порошок вспенился и зашипел. Аптекарь не смог сдержать удивленного возгласа.
Это был не синекамень, а камеш – редкий минерал, добываемый в Багровых Горах. Куда дороже обычных удобрений. Его используют при изготовлении красок, и еще для чего-то, ведомого лишь Инженерам Владетеля. Как же он прогадал! Держал в руках целое состояние, и все отдал этому мошеннику за бесценок. Дядюшка Штокс чуть не разрыдался. Ну, надо же! Камеш – это не шутки, это, знаете ли… Правда, если кто-то вздумает вываривать его в горном уксусе, тому не поздоровиться. Громыхнет так, что костей не соберешь. А ведь по виду с синекамнем не различишь. На ощупь, правда, он колючее, что ли… и пахнет… пахнет пылью. Даже опытный аптекарь может ошибиться…
***
В то самое время, когда бедняга Штокс сокрушался о своих потерях, в трех милях от тракта, ведущего в Столицу, полыхнул белым жарким пламенем и загорелся, как стог сухого сена, деревянный лабаз, три дня назад арендованный столичным торговцем. Когда увидевший зарево староста соседнего хутора подъехал к месту пожара, то от добротного здания, сложенного из толстенных бревен еще при прошлом Императоре, осталась лишь груда дымящихся головешек. Подошедшие крестьяне чесали затылки – какой же жар должен быть, чтобы этакие бревна сгорели дотла, да еще так быстро.
Староста сначала велел разобрать пепелище, не дай бог в лабазе был кто из людей, но потом махнул рукой. Даже если и сгорел кто-нибудь, все равно не найдешь, даже косточки в пепел рассыпались. Да и разве добрый человек останется в таком месте на ночь? Сторожа тут отродясь не было, лабаз давно стоял пустым. Бродяг да разбойничков – слава Владетелю – повывела дорожная стража, может, и шалят они, где поближе к окраинам, да только здесь, у самой Столицы, уже лет пять никого такого не видно. Говорят, днем приезжий торговец затащил в лабаз большой мешок, но ведь не остался же он этот самый мешок ночью караулить. Укатил, наверное, на постоялый двор, завтра придет, увидит, поди не обрадуется! Староста не смог сдержать злорадной ухмылки – он очень не любил столичных торговцев.
