– О маме?
– Лидия ведь заботилась о вас после смерти матери. Так?
– Да, – сказал Амос, – так.
– Ну вот, – покивал Чарльз и сделал глоток. – Так что?
– Либо я прошу у вас разрешения отнести эти розы ей на могилу…
– Либо?..
– Либо просто отнесу, потому что здесь больше никто не живет.
– Мне не нужны проблемы.
– Я хочу знать, как это случилось.
Чарльз посмотрел на него, глубоко вздохнул и заговорил:
– Это называется аневризма восходящей части аорты. Легла спать и не проснулась. Я вызвал скорую утром, но они сказали, к тому времени она был мертва уже несколько часов.
Амос кивнул.
– Вы были к ней добры, Чарльз?
– Я любил ее, мальчик. – В голосе старика прорезалась сталь. – Ты можешь делать здесь, что хочешь, я тебе помешать не сумею. Но в этом сомневаться не позволю. Я любил ее с первой нашей встречи до последнего поцелуя на ночь. И всё еще люблю.
Голос старика не дрогнул, но в глазах стояли слезы, и руки подрагивали.
– Можно мне сесть? – спросил Амос.
– Устраивайся. Скажи, если захочешь еще чая, – чайник полный.
– Спасибо, сэр. Простите, что на вас набросился. Но я, когда услышал, забеспокоился…
– Я знаю, кем была Лидия до нашей встречи, – сказал Чарльз, присев на кушетку напротив Амоса. – Мы не лгали друг другу. Но здесь нас никто не тревожил. Просто у нее была слабая артерия, и однажды ночью она не выдержала. И больше ничего.
Амос потер себе макушку. Верит ли он этому старику? Получалось, что верит.
– Спасибо. И еще раз простите, что ворвался силой, – сказал он. – Так можно мне взять несколько роз?
– Конечно, – вздохнул Чарльз. – Да это теперь и не мой сад. Бери, что хочешь.
– Вы переезжаете?
– Да, человек, который поддерживал Лидию, после ее смерти перестал. Мы кое-что отложили, но не много. Я очень скоро окажусь на базовом, а это значит, меня ждет муниципальный квартал.
– Кто держал ее на плаву? – спросил Амос, заранее зная ответ.
– Малыш по имени Эрик. У него своя команда в родном городе Лидии. Думаю, что вы знакомы.
– Знал такого, – согласился Амос. – А о вас он знал? Что Лидия вышла замуж?
– Конечно. Он держал с нами связь. Интересовался, как дела.
– И перекрыл вам кран после ее смерти.
Он не спрашивал, и Чарльз не ответил, только сделал еще глоток.
– Так, – сказал Амос, вставая. – У меня еще дела. Не спешите пока с переездом. Так или иначе, я позабочусь, чтобы на этот домик вам хватало.
– Ты мне ничем не обязан.
– Вроде как обязан.
– За нее, – сказал Чарльз. – За нее.
* * *
Экспресс довез его до Балтимора быстрее, чем он шел до станции. Сам город за два десятилетия совсем не изменился. Те же группки дорогих коммерческих домов среди растянувшихся до окраин блоков для безработных и бедняков. А по окраинам – районы среднего класса. Тот же запах гниющих водорослей с затопленного восточного побережья и рассыпающиеся скорлупки старых зданий торчат над водой скелетом дохлого морского чудища.
Как ни обидно было это признавать, Амос почувствовал, что он дома.
Он взял у вокзала электрокарт-автомат и доехал до района своего детства. С мостовой улицы тоже выглядели более или менее так же, как раньше. Изменились светофоры – стали более квадратными и массивными. Некогда пешеходные улочки теперь оказались открыты для проезда. У толкачей, громил и служителей секса были другие лица, но стояли они примерно на тех же углах, что и их предшественники. На трещинах наросла другая сорная трава, но трещины остались теми же. Такси высадило его у передвижного кофейного лотка – здесь принимали пайковые карточки базового. Как раз здесь он последний раз ел в Балтиморе, прежде чем сбежать. Тележка и бренд изменились, а ассортимент роллов и маффинов остался прежним.
