Моя просьба была удовлетворена быстро: не прошло и часа, как дверь снова открылась, впустив подростка, которого я видел в зале. Он несмело остановился у порога, переминаясь с ноги на ногу. Выглядел он очень неуклюжим и неуверенным, но в глазах смущения не было – только острое, пытливое любопытство. Во мне что-то коротко екнуло – предчувствие, привычное для людей с моим ритмом жизни. Как правило, оно означало либо опасность, либо возможность использовать что-то в своих интересах. Так или иначе, я смутно, почти интуитивно ощутил, что с этим мальчишкой надо быть повнимательнее… Вероятно, именно из-за спокойной уверенности, сквозившей в его взгляде, несмотря на неуклюжесть движений.
– На мне что-нибудь написано? – поинтересовался я.
Мальчишка вздрогнул и выпалил:
– Меня послали… тебе принести… вот!
Он быстро подошел к столу, дважды споткнувшись по дороге, положил передо мной несколько листков тонкого пергамента и грифельный стержень. И то и другое великолепного качества, даже у моего отца таких никогда не было. Я невольно потянулся к ним, всё еще удивляясь, что попросил Алоиза дать мне предметы для рисования. Не знаю, зачем я это сделал… Даже поднапрягшись, я не мог вспомнить, когда рисовал в последний раз.
– Ты художник? Я думал, ты партизан, – сказал мальчишка. Похоже, он был здорово разочарован.
Я невольно улыбнулся его непосредственности.
– Партизан, – заверил я. – Но иногда рисую.
– А с кем вы сражаетесь?
– Мы сражаемся с нехорошими дядьками, – насмешливо ответил я, подчеркнув это наивное, такое неуместное слово. – А ты как думал?
Мальчишка вспыхнул, веснушки на его горбатом носу потемнели.
– Мне, между прочим, шестнадцать лет, – надменно сообщил он. Я удивился, но деликатно это скрыл. На вид я не дал бы ему больше тринадцати.
– Как тебя зовут? – спросил я, отодвигая пергамент.
– Джейкоб.
– Ладно, Джейкоб, тебе я скажу, хоть это и военная тайна. Мы надираем задницы всяким лордам. Тем, которые много о себе воображают.
– Здорово! – оживился мальчишка. – А зачем?
Хм. А парень непрост – сразу зрит в корень. Такого бы мне в разведывательный отряд…
Я вдруг вспомнил, что нахожусь в руках фанатиков, собирающихся вырезать мне сердце, и вряд ли когда-нибудь еще займусь подбором людей в разведывательные отряды. От этой мысли у меня заныло под ложечкой, и я поспешно сменил тему.
– Знаешь, это сложный вопрос. Я тебе как-нибудь объясню… Потом.
– Хорошо, – легко согласился Джейкоб. – Ты ведь еще долго тут пробудешь.
Его общительность определенно мне нравилась. Мне хотелось предложить ему присесть, но я боялся спугнуть его. К тому же я не знал, имеет ли он право здесь находиться – может, просто заболтался. С другой стороны, спокойствие в его глазах и роль, которую он исполнял в кровавом обряде, свидетелем и почти участником которого я стал, явно говорили о том, что всё не так просто.
– Да? – небрежно спросил я. – И насколько долго?
– Алоиз говорит, что надо посылать Стальную Деву. А отец не хочет – боится. Они пока спорят об этом. Ну, в конце концов, они ее всё-таки пошлют. Отец всегда делает то, что говорит Алоиз. В общем-то, это правильно, Алоиз знает, как будет лучше. Отец и Ржавого Рыцаря будить не хотел, но они просто не знали, как тебя иначе найти – ты же всё время прячешься, хоть и не от нас…
– Подожди, подожди, – осадил я его. Всю жизнь я ненавидел таких трепачей, часто срывая зло на Юстасе, но теперь жадно глотал каждое слово, неосмотрительно вылетавшее из мальчишеских губ. – Твой отец? Кто он?
