Барон надолго задумался. Он вздыхал и отдувался, как печальная больная корова, но в конце концов сдался:
– Похоже, что у меня нет выбора. Я, наверное, соглашусь на их приезд, но только с тем условием, что ты тоже перестанешь ездить одна. Бери на прогулки дворового с ружьём, а ещё лучше двоих.
– Крёстный, да за кого вы меня принимаете? У меня оружие всегда с собой, – гордо сообщила Долли.
Она приподняла юбку и показала барону нож, засунутый за голенище короткого сафьянового сапожка. Однако о своей откровенности княжна сразу же пожалела. Александр Николаевич громко охнул и схватился за сердце. Долли обняла его и подвела к дивану. Усадила. Налив из графина воды, накапала в стакан лекарство. Она еле уговорила барона всё выпить, а потом долго сидела рядом, дожидаясь, пока капли подействуют. Наконец Тальзиту полегчало, но вместе с силами вернулось и прежнее возмущение. Барон отдышался и принялся отчитывать крестницу:
– Боже мой, Долли! Неужели ты всерьёз думаешь, что сможешь кого-то одолеть, имея за голенищем охотничий нож? Это даже смешно обсуждать. Не понимаю, о чём думает Опекушина, разрешая тебе выезжать одной! Придётся мне с ней поговорить.
Перспектива расстроить добрейшую Марью Ивановну княжну совсем не обрадовала. Надо было, пока не поздно, сгладить размолвку.
– Крёстный, пожалуйста, не нужно никого беспокоить, – попросила Долли. – Я обещаю, что стану брать с собой пистолеты Алексея. Я ведь отлично фехтую, да и стреляю метко. Пожалуйста, пойдёмте в сад, и я покажу, на что годна. Вы ведь никому ещё не подарили свои пистолеты?
Барон с трудом удержал улыбку: хитрости его любимицы были шиты белыми нитками.
– Пистолеты заперты в ящике, – подтвердил Александр Николаевич, но, вспомнив о воспитательных моментах, закончил строго: – Только ты, как видно, хочешь обвести меня вокруг пальца. Уверяю тебя, что ничего не выйдет! Мы не пойдем стрелять – это совсем не к лицу девушке твоего возраста. Если женихи узнают, как ты обращаешься с оружием, они все испугаются и разбегутся, а ты останешься старой девой.
Крёстный сам дал повод заговорить на нужную тему, и Долли пошла ва-банк:
– Зачем мне жених-трус? Вы ведь сами – душеприказчик моих отца и бабушки и знаете, что с их наследством мне нет нужды выходить замуж. Я хочу остаться свободной. Жить в Ратманове и разводить лошадей. Пожалуйста, достаньте пистолеты, и я покажу вам, каких успехов достигла! Может, вы ещё станете мной гордиться.
Смиряясь с неизбежным, барон вздохнул и достал из ящика стола потёртую шкатулку розового дерева с парой дуэльных пистолетов.
– Пойдём покажешь свои достижения. Но хочу напомнить: родные оставили тебе деньги, чтобы ты смогла выйти замуж по зову сердца, «хоть за нищего», как говорила твоя бабушка.
Тальзит распахнул дверь на террасу и, пропустив вперёд крестницу, направился в сад. Как все старые холостяки, он считал разведение цветов «дамскими нежностями», и его сад, лет двадцать назад ещё имевший регулярный облик, теперь совершенно одичал и этим нравился Долли ещё больше. Барон помог крестнице пробраться среди огромных кустов жасмина и сирени, захвативших то, что прежде было дорожками, и подвёл к старому кряжистому вязу, росшему у самой ограды.
– Вон видишь толстую ветку? Она растёт над землей почти горизонтально, и листьев на ней мало. Попадёшь в неё с двадцати пяти шагов, подарю тебе эти пистолеты, – предложил Тальзит и, не выдержав, улыбнулся, – а в придачу седельную кобуру. Ты ведь хочешь получить пистолеты с того самого дня, как только впервые их увидела.
