В принципе, и Комитет Чрезвычайной Ситуации, низвергнутый Лобстером, старался привлекать людей к общественно-полезным работам и обеспечивать за это вполне сносную кормёжку, а также вещевое довольствие. Посему, даже выжившим прежним бомжам стало просто невыгодно бродяжничать. Ведь, в принципе, бомжи могли кормиться и существовать на теле достаточно развитой цивилизации, где имелось много отходов и объедков на помойках. Разумеется, брошенные вещи и сейчас ещё можно найти, но еды нигде не валялось: её надо было как-то создавать, например – выращивать, т. е., работать для прокорма, а потому и бомжей как таковых практически не стало.
Их, правда, заменили мародёры, устраивавшие набеги за разного рода добром, но такое происходило не слишком часто. Кроме того, владельцы любого имущества теперь расправлялись с ворьём куда суровее, чем в прежние времена: хотя КЧС заставил всех сдать нарезное оружие, но гладкостволки с патронами у многих ещё остались. Пристрелят воров или дубинками забьют на месте – и всё! Суд Линча очень действенная штука в нужном месте и в нужное время, особенно, если вина очевидна и не требует доказательства.
После экзотики вонючего барака Домашников, Гончаров, Фёдор и Семён Ефимович с удовольствием вымылись в бане, побрились и уже за полночь расположились за большим круглым столом в комнате, освещаемой слабоватой электрической лампочкой. Электричество подавалось от гидроэлектростанции, которую бывшая власть сумела построить на не слишком полноводной местной реке. Основную мощность потреблял, конечно, «Химмаш», поскольку это был единственный крупный завод в этой части города, не считая специализированного «Вторчермета», без которого цивилизация вообще бы откатилась в далёкое прошлое. Здесь даже наладили выпуск лампочек накаливания, но нужного сырья не хватало, и светильники получались маломощными, да и напряжение в сети было не высоким. Поэтому сейчас у Петра в комнате на столе горела ещё пара восковых свечей.
Соседка Алёна, присматривавшая за домом, на радостях от возвращения живого и невредимого друга притащила много всякой снеди: рыбный пирог, шанежки со сметаной, варёную картошку и свежие огурцы. Покрутившись немного, она, явно рассчитывавшая, что и её пригласят за стол, в конце концов, оказалась выставлена Петром за дверь.
– Ты уж извини, – мягко сказал Домашников, похлопывая её по внушительно-упругому заду. – У нас сугубо деловой разговор, мужской.
Гончаров проводил взглядом статную фигуру женщины и с сожалением сказал:
– А не резковато ты с ней? Старалась, всё-таки, и тебя рада живого видеть.
– Но у нас же, действительно, разговор по делу, – буркнул Пётр. – Или как?..
Александр только пожал плечами, и Домашников вытащил из погреба бутыль вполне приличного самогона, который разлил в невероятно как уцелевшие за лихие времена изящные хрустальные рюмки.
Опрокинув первую, майор крякнул:
– Однако, хорошо! Прямо, Менделеев, химик ты наш!
– Я – простой инженер, – с деланной скромностью молвил Пётр, очищая картошку в мундире.
– А вот с женщиной ты поступаешь неправильно, – снова сказал Гончаров. – Видно же, Петя, видно, что всей душой она к тебе, а ты… Да и женщина, надо отдать должное – первый сорт!
– Давай, Саша, оставим эту тему, а?
– Действительно, господин майор, – негромко заметил Семён Ефимович, который пил самогон маленькими глоточками, – наверное, не надо…
