Элитой пониже были Несушки-гламур. Уровень дискурса в крови у них был мал, зато зашкаливал уровень гламура. Питание их было дополнено невообразимыми добавками. И понятно зачем. Несушки-гламур это настоящие свободные художницы. Самцы им требовались лишь для вдохновения и как добавка в пищу. В созревшем и снесённом художницами яйце могло оказаться что угодно, от высокомодной одежды или обуви, до уникального Самского украшения. В пищу им требовались добавки, например для построения изделия в этот раз, добавлялись серебро или золото. В другой раз в пищу добавлялись медь, никель, платина, редкоземельные элементы. Из органики чаще всего требовался микропластик или микроволокна льна и хлопка. Несушки-гламур выступали по телевидению. На них всё смотрелось, и смотрели все. Их яйца пользовались необычайным спросом. Несушки часто откладывали свои яйца на камеру на разных телепередачах. Приглашённые счастливчики тут же подхватывали яйца из под расписных дизайнерских гламурных задниц. Гламур-яйца дарили сослуживцам в подарок, как сюрприз. Содержимое яиц применяли для украшения всего и вся. Несушки-гламур определяли гламур на планете. Жили богато, весело, разгульно, но недолго. Не удивительно – при таких-то пищевых добавках.
Нижний социальный и самый массовый слой занимали Несушки-простые. В крови у них не было ни гламура ни дискурса, зато на них держалась вся промышленность. В отличие от гламурных самок, они не располагали свободой выбора, что выращивать в яйце. Были чипированы. Эти природные скоростные принтеры объемной печати создавали полезный продукт для общества по запускаемой в чип программе. Самцов, как правило, видели только по телевизору. Поселения Несушек-простых являлись промышленной зоной. Пакгаузы, тянувшиеся вдоль жилья, даже в небольшом поселении переваливали ежедневно тонны яиц. Яйца служили упаковкой. Внутри яйца могло находиться что угодно, от деталей для шуруповёрта, до автомобильных шестеренок. От заготовок повседневной обуви, до деталей электрочайника. Все это дальше поступало на монтажно-сборочное производство. Их натруженные задницы, и процесс яйцекладки лишь изредка мелькали в новостных телепрограммах. Несушки-простые были раскормленные и грузные. За жизнь их печень пропускала тонны железа, никеля, кобальта, меди и алюминия, кубометры микропластика. В обществе все держалось на них, но они ничего, нигде и никогда не решали. При таком питании жили недолго, с унылой радостью, потребляя телепрограммы популярных телеведущих самцов.
Не стать едой
Первое время жизни в лаборатории Крысочка посвятила тому, чтобы сотрудники не смотрели на неё как на еду. Чтобы она у этих грубых учёных чудовищ не вызывала раздражения, а постоянно казалась им забавной шкодной зверушкой. Зверушкой, у которой им хотелось бы ежедневно видеть какое-нибудь позитивное чудачество, которое показывало бы им симпатичную ничтожность крыс и повышало бы у сотрудников собственную птирептильную классовую самооценку.
Крысочка стремилась не гавкать в пультовой, так как это могло раздражать сотрудников. Демонстрировала своё желание погулять вместе с хозяином по лесопарку, вот там можно было погавкать вволю и передать всю информацию другим Наблюдателям. Сотрудники кормили её с когтистых лап. С любопытством смотрели, как она стягивает кусочки мяса с коготков. Ела не всё. Например, зверушек, которые пищат, мычат мяучат и хрючат она поедала с удовольствием. На тех, кто гавкает, аппетит неё пропадал. Все Пти и Репти не только в пультовой, но и во всём научном корпусе, такое её отношение к мясу гавкающих собратьев, тихо пошипев на языке Репти, одобрили.
