Шубин взял на себя сложную часть работы: он отправился в неизвестность, навстречу шуму, чтобы разобраться, что там такое громыхает на подходе к Бельцам.
Его напарники еще шли через лесной массив, когда Глеб Шубин уже замер в темноте – чутье ему подсказывало, что опасность совсем близко. Разведчику не было ничего видно в ночном мраке, приходилось полагаться на свой слух и внутренние ощущения. И они не подвели капитана. Совсем рядом, буквально в трехстах метрах от него, двигался поток людей и металла. Стоило капитану пройти небольшое расстояние, как он уже мог явно определить источник звука.
Грохот движущегося железа перекрывали громкие команды офицеров; тяжело чавкали по жидкой грязи десятки немецких сапог, люди натруженно дышали под тяжелым грузом.
Шубин уже хотел было подойти еще поближе под прикрытием деревьев, но неожиданно блеснул луч фонарика. Часовой из охранения провел снопом света по темноте кустов, будто разрезал ножом черный пласт темноты. Глеб едва успел упасть на землю, вжаться в ледяную грязь, чтобы луч света не выхватил его фигуру, затаившуюся между редких деревьев.
Ему пришлось отступить ползком назад, слишком рискованно было подбираться без маскировки к колонне. Вокруг движущейся массы расставлена охрана, которая осматривает подходы. Видимо, немцы везут что-то важное, раз так тщательно присматривают за грузом.
Шубин на несколько секунд задумался: как же ему незаметно подобраться поближе? Ведь надо разузнать, рассмотреть каждую деталь, а укрыться поблизости негде. Деревья растут редко, кустарники торчат жидко, да и, судя по большому количеству свежих пней, фашисты основательно вырубили местную растительность. Скорее всего, чтобы расчистить лесную дорогу под тяжелую технику.
Решение пришло быстро – Глеб наткнулся рукой на влажный упругий комок мха. В темноте на ощупь разведчик осторожно надрал широкие полосы зеленого покрывала и накинул их на себя. Его действий никто не заметил: слишком громко ревели двигатели и переговаривались люди, идущие по дороге.
Шубин засунул поглубже концы мшистых лент за воротник ватной куртки. По шее неприятными каплями потекла холодная влага. Однако разведчик словно не замечал ее, запретив себе даже содрогаться от касания ледяных порослей. Со стороны казалось, что на земле вытянулась большая кочка. Если не присматриваться, можно и не заметить, что кочка, поросшая мхом, живая. Иногда она движется бесшумно и проворно, а потом снова замирает неприметным бугром.
Когда маскировка была освоена, капитан ползком начал приближаться к дороге. Там по-прежнему что-то грохотало и надсадно скрипело, а людской гомон стал еще громче.
Разведчик пробрался через кусты, оказался на вытоптанном участке проезда – он незаметно для фашистов подполз к самой обочине. Шагах в десяти от него из темноты проступили сапоги и край немецкого плаща. Шубин приник к земле, повернул голову так, чтобы через мшистую маскировку было удобно наблюдать за происходящим. И замер, заставив себя окаменеть, лишь дышал мерно под влажной растительной накидкой. Его тело послушно застыло, чтобы ни одним движением не привлечь к себе внимание. Глеб лежал в ледяной грязи, от которой, казалось, он выстывает до костей, перед его лицом шлепали по жиже вражеские сапоги, разбрасывали во все стороны снежную кашу вращающиеся колеса.
Немецкие охранники не замечали, что у них под ногами лежит человек. Они суетились на небольшом пятачке, пытаясь помочь товарищам. Дежурный офицер охрип, подгоняя подчиненных.
