Хмыкаю.
Могла и сама догадаться, я таких красавиц на нашей стоянке раньше не наблюдала. И как-то даже жаль немного...но месть превыше всего.
Шагаю к Ауди, на ходу роюсь в сумке и вылавливаю ключницу.
- Что ты хочешь? - следом за мной по асфальту стучат каблуки Марины. - Эй! Лия! - ахает она, когда я зажимаю ключи в кулаке и примеряюсь к двери машины.
- Ну что? - оборачиваюсь к подруге. - Они, между прочим, в дом ко мне залезли. Разбили горшок с монстерой. И вазу. И на плазме царапина. А сегодня...
Даже вспоминать не хочу, сажусь на корточки и решительно заношу руку. Веду острием ключа по глянцевой алой двери.
Скрежет, кажется, на весь двор.
- Лия, из окон увидят, - причитает за спиной Марина. - Звонок был, сейчас все на улицу выпрут, и тебя поймают!
- Щас, - торопливо царапаю буквы.
- Хватит, пошли отсюда, - она не успокаивается, каблуком постукивает по асфальту, и у меня в висках отдается. - Что ты там пишешь?
- Имя его, - кусаю кончик языка и вывожу буквы.
Он ведь заслужил.
Пустой парк медленно наполняется шумом и голосами - студенты вышли с пар. Марина, не выдержав, садится рядом на корточки.
Прячемся за машинами, я дописываю последнюю букву огромного, во всю дверь, слова.
- Он же догадается, что это ты, - под руку каркает Марина.
- Пусть. Не докажет.
- Запросит запись с камеры у охранника.
- Камера же с прошлого года не работает.
- А вдруг починили?
За болтовней упускаю быструю поступь шагов, и лишь когда за спиной звучит глухое мужское покашливание - дергаюсь и опускаю руку с ключами.
- Лия, - Марина вздрагивает. Тонким голосом напоминает. - Я же говорила.
Сидим на корточках у исцарапанной Ауди и переглядываемся. Обернуться боюсь, знаю - он там, позади, стоит и молчит.
Смотрю на дело рук своих и кусаю губы. На меня будто дурное что-то накатилось, детская обида, и я лишь теперь, когда мужской взгляд в моем затылке дыру сверлит - понимаю, что натворила.
Мои новые аспиранты - не простые преподы, они знают, кто такой Богдан Крещенский, и внаглую в его дом залезли, и меня лапали, зажимали, целовали, обещали выдрать вдвоем, и что я голос от криков сорву.
А я сижу тут, дорогую машину царапаю.
- Ну? Так и будем сидеть? - жесткий глубокий голос за спиной как надвигающаяся лавина.
С трудом сглатываю.
И оглядываюсь.
9. ГЛАВА 9
АРТЕМ
Козел.
Очаровательно!
Нет, меня так называли, и довольно часто. Козлом и мудаком – любимые эпитеты телочек в мой адрес. Я на такое с четырнадцати лет не обижаюсь. Но разве это повод портить мне тачку?!
- Ну, вставай, Русалочка, - хмыкаю, оглядывая русалочью попку, которую неплохо бы выдрать за хулиганские выходки. – Или боишься злого дядю, который сейчас снимет ремень?
- Вот еще, - встает с независимым видом. – Это тебе стоит бояться. И хватит называть меня Русалочкой!
- И правда, хватит, - наступаю на нее, а подружка, Марина, кажется, отступает. – Ты нифига не Русалочка. Ты коза!
Выматерился бы, да Русалочка – нежная девочка. Разобидится всерьез. Хм, она и на козу обиделась, судя по всему. Вон как глазами сверкает!
- Это ты козел, Артем, - она указала на поруганную тачку. – Видишь, даже на твоей повозке написано, чтобы люди сразу видели, кто пожаловал. Так что не стоит обзываться в стиле «Сама дура», придумай что пооригинальнее.
- Уйди, - рыкнул я на Марину, стоящую неподалеку от нас, и явно греющую уши.
Девчонка поджала губы, бросила обиженный взгляд на меня, и еще, почему-то на Лию, и ушла. Гордо подняв голову. Еще одна коза.
