– Так мы завтра будем ждать, дядя Август, да? До свидания! – Попрощалась она.
– Да, да, приеду, не сумлевайся, дочка, – покивал головой Август.
Через несколько часов Мария добрела до Сельсовета, посидела несколько минут в тени на скамейке, вытерла платком лицо и постучалась в дверь.
– Да, да, – отозвался мужской голос. Она распахнула дверь и вошла.
– Добрый день, – в хате ей показалось темно после яркого солнца. Она зажмурилась, снова открыла глаза.
– Это… ты? – Удивлённо спросил вставший из-за стола мужчина. – Неужели… Маша? – Глаза привыкли к комнатному свету и Мария, наконец, узнала его. Это был Язеп Звидринь. Когда-то, давно, ещё мальчишкой, он был влюблён в неё и чуть ли не каждый день прибегал к их хутору. Её забавляли тогда его попытки понравиться ей, букетики ромашек, что он дарил, его вспыхивающие огнём щёки при виде Марии.
Он, в общем-то, был хорошим парнем, Юзик, и, кто знает, может быть и она полюбила бы его, если бы не война… Мария погрустнела от этих мыслей, вихрем пронёсшихся в голове, но, всё же, улыбнулась ласково: – Здравствуй, Юзик, как ты… возмужал, еле узнала…
– Эх, Машенька, – сдерживаемая изо всех сил боль промелькнула в его голосе. Я, ведь, всю войну надеялся…
– Не надо об этом, Язеп, прошу тебя… Поздно об этом говорить… Скоро мой муж приедет… Да и… видишь, какая я, – кивнула она на свой живот, краснея. Вертикальные морщинки пересекли над бровями лоб Язепа. Он помедлил несколько мгновений, потом протянул ей руку.
– Здравствуй, Маша… Я рад, что ты осталась жива! Очень!
– Я – тоже… Юзик, рада, – вновь улыбнулась Мария, – протягивая ему руку.
– Ну, как ты живёшь? Где в войну была?
– На фронте… Второй Прибалтийский фронт, в латышской стрелковой дивизии, 677 артиллерийском полку, медсестрой. Там и замуж вышла… А ты?
– Я, самом начале войны, в окружение попал, потом партизанил… Теперь, вот, сюда поставили…
– Мне, Юзик, прописаться надо, – сказала Мария после продолжительного, неловкого для обоих, молчания.
– Что ж, давай документы, – почему-то огорчённо сказал Язеп. – Садись, пожалуйста, отдохни, дорога дальняя была.
Оформив всё, что нужно, он вернул бумаги. – Была Басулис, теперь Гринцевич… Кто он, твой муж?
– Русский, мы в одном полку всю войну провоевали. Он разведчик, в разведвзводе был… Пойду я, Язеп, некогда сидеть, дорога дальняя, – встала Мария.
– Я провожу тебя, можно? – Просительно проговорил он и в его лице проглянуло что-то далёкое, детское.
– Почему же нельзя? – Просто ответила она. – Проводи…
Они вышли на улицу. Солнце перевалило зенит и клонилось к западу.
Громко, азартно пели птицы в небольшой берёзовой рощице, белевшей стройными высокими стволами невдалеке от дороги. Язеп искоса поглядывал на Марию, шедшую рядом. Это была совсем другая женщина, почти ничего не осталось в ней от той девчонки, какую он знал тогда, давно… Он старался не смотреть на её большой, тяжёлый живот, и, всё же, изредка, будто нечаянно, глаза его скользили по нему и тут же испуганно убегали в сторону. Ему очень хотелось заговорить с нею, но о чём, он не знал, мысли его лихорадочно прыгали, ища подходящие слова, но ничего путного в голову не приходило. От злости на самого себя он кусал губы и сжимал кулаки.
– Так и будем молчать всю дорогу? – Насмешливо спросила Мария, в упор встречаясь глазами с его взглядом. Язеп густо покраснел, развёл руками: – Никак не могу привыкнуть к тебе, что ты, вот такая, чужая жена, растерялся даже.
