II. РОЖДЕННЫЙ БОГОМ Ex Deo natus est - страница 17



Его сжигала не боль утраты, а гнев, отрицающий напрасную смерть, когда цепочка оплошностей слагается в необратимую трагедию. Он не знал своей вины, но нес ее, как и подобает сыну вождя, старшему среди охотников. Сегодня не было сделано ошибок: загонщики были опытными и действовали умело. Просто пришло время оплатить лесным богам право охоты.

Оррик уже узнавал иные из деревьев. В детстве ему довелось изведать все прилегающие окрестности, и было в них примечено многое, что могло свидетельствовать его смелые ребячества и шаловливые подвиги. Селение было рядом, и ноздри уже различали знакомые запахи.

Он обернулся, чтобы встретиться взглядом с собратьями. Почти три десятка охотников, большинство из которых были впряжены в волокуши, встали, читая его взгляд. Оррик поднял копье над головой и молча опустил его вниз, склонив острие к земле. Они беззвучно повторили жест. Копью должно смотреть в небо, только когда душа охотника торжествует. За поворотом откроется частокол селения, и дозорные должны увидеть опущенные копья, чтобы охотников встретили подобающе – без торжеств и радости.

Дорога скользнула к песчаному берегу узкой реки и разлеглась широкой поляной. Только когда вся растянувшаяся процессия во главе с Орриком сошла с дороги на поляну, дозорные на другом берегу, опустили мост. Мост не только открыл путь через реку, но и раскрыл широкую браму в частоколе стены между двух дозорных башен.

Охотников встречала Вечная троица: вождь, старуха и шаман – воплощения власти Силы, Жизни и Веры. Оррик единственный перешел мост и склонился перед троицей на пороге:

– Я принес, к радости народа, добычу и трофеи охоты с южных земель. Но принес и печаль матерям.

Шаман сделал шаг навстречу охотнику:

– Тела всех ты возвращаешь домой?

– Да. Трое нуждаются в упокоении.

– Хорошо. Пусть они первыми войдут в родные дома,– громко возвестил шаман и, обернувшись к старухе, поднял руку над головой.– Женщина, прими этих сыновей. Пусть женские руки отнесут их в родные дома для омовений и прощания. К закату сложим костры вознесения, и, когда ночное небо откроется глазами наших предков, освободим в огне души павших.

Шаман повернулся к охотникам, выжидавшим на другом берегу, и грозно продолжил:

– Эта добыча не осквернит наших домов, пока сгинувшие не обретут покой. Всякий, кто пришел с ней, дождется пламени костров вознесения, прежде чем перейти мост. Дождись, Оррик, и ты за стеной, пока деяния ваши, виновные или нет, будут очищены.

Шаман степенно удалился, ведомый святыми мыслями. А Оррик, не знавший уважения к нему, не проявлял того внешне и покорно вернулся к товарищам, чтобы ожидать с ними.

С уходом жреца женщины, молодые и старые, гурьбой устремились по мосту, непрерывно причитая и стеная. Они подхватили тела мертвых и, производя траурный шум, унесли в селение. Охотники, оставшиеся за стеной, расположились для ожидания, развели костры, и вели себя сообразно случаю.

Джиррар, отец Оррика, дождавшийся, пока суета встречи улеглась, спустился по мосту на широкую поляну. Он приветствовал нескольких охотников, справился у иных о делах, прежде чем подошел к сыну и сел рядом у огня:

– Шаман прав. Традиции почитать надобно. В том я его всегда поддержу.

Оррик промолчал, глядя, как языки пламени танцуют на сухих поленьях, занимаясь жарким костром.

– Я вижу большую удачу,– продолжил Джиррар.– Вы добыли матерого паука. Были времена, когда одна такая тварь уносила половину племени, а наши предки прятались от них по норам. Теперь у каждого охотника и воина есть доспехи из паучьего панциря. Ножами из их жвал наши женщины разделывают шкуры…