– А Вы ожидали чего-то другого от выходца из резервации?– сощурилась девушка.
«…А теперь мы предлагаем Вам репортаж с рубежа, где нашим пограничникам удалось отбить атаку группы мутантов…»
– Не горячитесь,– устало махнул рукой полковник и кивнул в сторону телевизора.– Отсутствие объективной информации может ввести в заблуждение больше, чем прямая ложь. Мы проигрываем эту войну, Майя. И проигрываем уже давно.
Он выключил телевизор и подошел к проекции карты:
– Двадцать лет назад произошла экологическая катастрофа. Она была неизбежна. Все началось не с аварии в лаборатории, которая выпустила чуму, а намного раньше. Когда люди возомнили себя богами и стали перекраивать природу по своему усмотрению.
Он ткнул пальцем в центр Европы:
– Здесь, в чернобыльской зоне, для нас все и закончилось… Если бы в первые дни, политики проявили решимость и выжгли рассадник заражения ядерными взрывами, у нас еще остался бы шанс на выживание. Но тогда они принимали решения, исходя из собственных заблуждений. Важно владеть полной информацией и объективно ее оценивать. Я хорошо помню первый год нашествия: на моих глазах цивилизация упала в пропасть.
Полковник непрерывно прокручивал карту, выводя на экран мертвые города Европы, то увеличивая масштаб, то уменьшая. Изображение карты, повинуясь его движениям, ныряло вглубь, делая различимыми отдельные постройки, а потом подымалось вверх, превращая горы в мелкую рябь. Картинка постоянно металась между разными участками карты, словно старый военный пытался отыскать в них что-то из своих воспоминаний:
– Все произошло быстро. Генетически активный материал оказался на свободе. Все были уверены, что искусственные вирусы, которые использовались учеными для направленных мутаций, безопасны. Они не могут существовать в обычной среде, не могут передаваться по воздуху… А чума распространялась как взрыв, и мутации были невероятно обширными. Они поражали всех: людей, животных, растения… Паника и беспорядки начались через неделю. Я служил здесь, в Старой Англии. Поток беженцев превратился в лавину. Настоящее переселение народов. Тогда и началось нашествие. По статистике, погибали не более двадцати процентов зараженных. Остальные мутировали. Это было массовое помешательство. Карантины… Закрытые зоны… Зачистки… Целый материк и почти миллиард населения оказались в ловушке, в изоляции…
Военный вздрогнул и резко повернулся к девушке:
– Я отвлекся… Вам важнее знать то, что скрыто от глаз. Мировая экономика рухнула практически сразу. Международная торговля, свободное обращение товаров, деньги – все, на чем держалась цивилизация, исчезло. Начались бесконечная борьба с нашествием мутантов и неразрешимая социальная проблема беженцев. Я понимаю, через что Вы прошли. Я знаю, что такое резервация. Но вряд ли Вы понимаете, каково это, когда в Вашу страну, в Ваш дом вваливаются тысячи и миллионы эмигрантов… и все начинает рушиться…
Майя хорошо знала, что пытался сказать полковник. Он даже не представлял, сколько раз ей приходилось выслушивать такие разговоры. Как подробно полноценные граждане, учителя, воспитатели и сослуживцы, разъясняли ее ущербность и то зло, которое она и подобные ей принесли в их жизнь. Но военный заблуждался. Он не имел ни малейшего представления о том, что такое жить в резервации, и как проходит в ней детство сироты.
Девушка промолчала, сжав зубы. Она давно научилась вести себя правильно в подобных ситуациях. Но к ее удивлению, полковник не стал развивать тему:
