Ииссиидиология. Основы. Том 1 - страница 13

«Я поверил, чтобы понять!» – говорил Блаженный Августин. И неважно, был ли лёд, как утверждает океанограф Дорон Ноф, под водой библейского моря, по которому шёл к Иисусу святой Пётр, или были там какие-то антигравитационные трансформации, – важно и значимо отсутствие сомнения при первых шагах исследователей любого нового учения (будь то мистическая философия, теория суперструн или ИИССИИДИОЛОГИЯ). Да и в науке интуитивная вера в будущее, предпочтение абстрактного предчувствия рациональному мышлению всегда приводили к открытиям, намного опережающим реалии собственного времени. Чего стоит один только Леонардо да Винчи с его изобретениями в конце пятнадцатого столетия танка, вертолёта, парашюта, нарезного огнестрельного оружия, прокатного стана, центробежного насоса! А был ещё Герберт Уэллс и его сюжет о применении атомного оружия, описанный в рассказе 1914 года, и Владимир Владимирович Маяковский с его «Клопом» и описанием процесса крионики (заморозки человеческого тела для длительного хранения и последующей терапии в новых мирах)…

Пуанкаре считал интуицию орудием изобретения, но мы бы с ним поспорили, дав определение изобретению как результату считывания (с той или иной степенью искажения) конкретно значимой Информации из параллельных сценариев, то есть любое изобретение есть следствие спонтанной активизации и целенаправленной конкретизации в самосознании личности того явления, которое мы определяем как «Интуиция». Любой объект, проявления которого мы желаем, нужно представить в идеальном свете, без каких-либо рамок и ограничений, даже с «нарушением» физических законов, если потребуется. Знание ИИССИИДИОЛОГИИ логически обоснованно даёт нам полную уверенность в том, что ничего невозможного не может существовать в принципе, определяя роль Интуиции в научном методе познания (вслед за Декартом) в качестве критерия полной достоверности.

Любая научная дисциплина имеет нерешённые проблемы в фундаментальной области – различные невыраженности, неясности, неопределённости. Их наличие вовсе не является поводом для недоверия: неявное, неосознанное до определённого времени знание тоже работает и однажды помогает решить какую-либо творческую задачу. Здесь необходимо говорить о соединении эмпирических знаний с неявными, интуитивными с целью восприятия любой критической ситуации в целом. Рэндалл Коллинз, известный американский социолог, считает, что строгая формализация в научной теории тормозит познавательный процесс, а «гибкий эмпиризм, работающий, где необходимо, с неточностями и интуитивными понятиями и оставляющий много места для теоретической работы, которая связывает разные факты, – это ядро науки».

Мы с ним согласны и, более того, уверены, что только соединение необходимой практики с интуитивным знанием может дать любому учёному толчок к успешной разработке новых теорий. И то, что для стороннего наблюдателя будет считаться везением – необычные результаты исследований, феноменальные открытия – для увлечённого участника такого синтетического процесса проявится как естественное следствие вовлечения в иррациональное мышление, с его озарениями и догадками, взвешенной соизмеримости и выверенной уже имеющимся опытом структурности.

Всплеск особого внимания к развитию интуиции на стыке XX-XXI веков, о котором мы упоминали, связан со всемирно известными успехами не только в науке, но и в предпринимательской деятельности. Несколько ярчайших карьер – Билла Гейтса, Дональда Трампа, Брайана Трейси, Марселя Бича, Теда Тернера – явили всем, на наш взгляд, преимущества интуитивного восприятия окружающей действительности. В своей «Динамичной экономике» профессор из Гарварда, доктор философии Бартон Клейн писал: «Если предприниматель хочет привлечь на свою сторону цифры, он должен положиться на интуицию в разработке новых гипотез. Богатство предпринимателя в догадках. Но если его догадки неясны, предприниматель должен довериться своей интуиции». То же самое абсолютно справедливо и для науки!