– Нет, я не о том, я не о том, – шептала она.
– Ладно, – отстранился Сингапур. – Ладно, успокойтесь, все нормально, – говорил он спокойно.
– Я не о том, я не об этом…
– Так не о том или не об этом? – уже снисходительно улыбаясь, спросил он.
– Вы придираетесь к моим словам, вы очень тяжелый человек, вы…
– Я всего лишь навсего атеист.
– Вот видите, вы… Вы должны поверить в Бога.
– Без креста?
– Что? – теперь испугано смотрела она на внимательно изучающего ее Сингапура, ему сейчас только монокля не хватало.
– Поверить в Христа без креста? – медленно и размеренно повторил он.
– Да! – отчаянно, боясь вновь попасться, словно зажмурясь и заткнув уши, как зубрешку зачастила она. – Это символы, не имеющие к вере никакого отношения, это символы, придуманные попами, что бы обманывать людей, истинная вера в другом, она подразумевает семью, нравственность…
– Далась вам эта нравственность, впрочем, мне нравиться, как вы сейчас говорили: «придуманные попами», «обманывать людей», – как много у нас общего, вы случаем не атеистка? По-вашему, религия – опиум для народа?
– Да-да, та религия, которая насаждается церковью, она – опиум, она одурманивает, заставляет забыть о нравственности, поклоняется символам, ставить свечки…
– Вы мне нравитесь, – засмеялся Сингапур, – если бы вы только слышали, что вы несете…
– Я говорю правду.
– Не сомневаюсь. Ну ладно, этак я могу вас вечно путать; девушка вы глупенькая, наивная и от того милая. Вернемся к главному. Что у вас там за лекции и за вера такая особенная – без креста?
– Наши лекции, – она глубоко вздохнула, сосредоточилась, – Наши лекции рассказывают о Боге, о семье, о нравственности (Сингапур усмехнулся). Вот видите, – оживилась она, – все ваши беды от этого – от потери нравственности.
– И от того, что я не верю в вашего Бога – ведь так?
– Бог один…
– И имя ему?..
– Ну что вы, он не Яхве и не Аллах…
– И, наверное, не Христос.
– Христа распяли, но людям явился новый мессия…
– Ну, наконец-то!! – с необычайным облегчением даже, вскричал Сингапур. – И имя ему? – он смотрел в эту минуту и говорил точь-в-точь, как уже утомившийся преподаватель, услышавший хоть что-то похожее на правильный ответ.
– Вы зря так иронизируете.
– Какая тут к лешему, ирония. Имя.
– Вы поймите, вы же видите, в каком мире мы живем, нравственность…
– Да твою… в богомать!! – выдал он вдруг. И неожиданно, как прежде, мягко, о-очень сдержанно: – Извините меня, милая девушка, просто это слово вызывает во мне откровенные приступы агрессии; постарайтесь его больше не использовать, и давайте отвечать ближе к названой теме.
– Вы знаете… я, наверное, пойду, я, наверное, вас задерживаю, – она сделала шаг назад.
– Ну что вы, как можно, – расплылся Сингапур, – ну как вы могли подумать, – с необыкновенной задушевностью продолжал он. – Ну разве такое возможно, как вы только могли…
– Вы, пожалуйста, больше не ругайтесь.
– Ни-ни-ни, – замахал он руками, – ни в коем случае, вот те крест, – он яростно перекрестился.
– Вот видите – вот и вся ваша вера – лишь внешне, а это ведь… – она запнулась.
– Безнравственно, согласен, я искренне поддерживаю вас; так давайте вернемся к теме – к вашей секте.
– Мы… я не отношусь к секте…
– Не важно. Кто мессия-то?
– Это важно, мы не сектанты.
– Хорошо, согласен, – в нетерпении торопил он. – Мессия кто – кто спаситель?
Она вздохнула и, с расстановкой, даже величественно произнесла:
