– Вон у киота стоит.
Душа моя успокоилась и вознеслась. Праздничная служба, храм богато убран, у монахинь голоса нежные, чистые, душа пела вместе с хором и таяла от любви и умиления. Райские минуты пережила в тот вечер. Ни я никого не знаю, ни меня… Ничто не отвлекает. Ангелами поют сестры-хористки…
В таком благостном состоянии подошла к гостиничной монахине. Хотя служба ещё не закончилась, но я побоялась, вдруг уйдет куда-нибудь… Высокая, молодая, с красивым лицом она на мою просьбу о ночлеге ответила с нескрываемой неприязнью:
– Зачем вам это нужно?
Я залепетала, что завтра служба начинается рано, не успею приехать из города, а сегодня боязно одной возвращаться по ночи. Она бросила, что ранняя служба только для монахинь, и отвернулась – разговор окончен.
Служба продолжалась, а я стояла и плакала. Ладно бы на мою просьбу прозвучало, что мест нет, всё занято, я бы отошла с молитвой и надеждой на Божию помощь. От резкого тона, граничащего с враждебностью, сердце заболело от обиды… Повернулась идти из храма и столкнулась с приветливой монахиней со свечного ящика, та спросила, нашла ли я гостиничную, а увидев мои слезы, все поняла и твердо сказала:
– Подождите-подождите.
Ушла, быстро вернулась и радостно сообщила, что настоятельница благословила меня ночевать в монастыре.
А я упрямо решила: выгнали, так выгнали. Как тот ребенок – пусть мне будет хуже. Развернулась и пошла из храма на остановку. Была почти у ворот обители, когда догнала всё та же монахиня, несущая послушание у свечного ящика. Она отчитала:
