Он почти не обращал на неё внимания. Теснота, жара, русская речь, картинки пейзажа за окном – вот чем был поглощён он. Казалось, что он приехал совсем не к ней. Что это совсем не он в течение полугода звонил ей каждый день из Копенгагена. Не он писал ей письма с признаниями в любви и с тоской от необходимости ждать так долго встречи с ней. Не он описывал ей своё восхищение перед ней и её телом.
И не он сделал ей предложение.
Она не мешала ему. И наблюдала за ним. И ждала, когда же он вспомнит о ней.
Так они добрались до гостиницы. После того, как был получен номер, и он, наконец, расслабился, поставив дорожную сумку в шкаф, и устроился в кресле, она тоже присела рядом с ним. И вот их взгляды встретились.
Она прочла в его глазах растерянность. И какое-то желание, скрытое этой растерянностью. Ей сразу стало не по себе, в этом гостиничном номере, рядом и наедине с этим парнем. Как будто прямо сейчас ей следовало начать снимать с себя одежду. Как будто только для этого он сюда и приехал.
Он сглотнул и отвёл глаза. А она, опытная зрелая женщина, почувствовала такое неудобство и растерянность, и одновременно – такое согласие с тем, что он предлагал прямо здесь и сейчас, что… Она быстро встала и хотела уже попрощаться «до завтра», как он тоже встал и сказал, неуверенно глядя ей в глаза:
– Я бы хотел посмотреть Невский, если можно…
– Сейчас? – удивилась она.
– Да. Если можно. Я хочу погулять с тобой.
Она внутренне облегчённо вздохнула и улыбнулась.
– Ну, почему же нельзя? Эта гостиница как раз и стоит на Невском. Мы можем пройти от неё прямо к Дворцовой площади. Хочешь посмотреть Дворцовую?
– Да-да! Очень хочу. Я так мечтал об этом! Извини, я никак не могу прийти в себя оттого, что я, наконец, в Санкт-Петербурге. Если бы ты знала, сколько мне пришлось преодолеть трудностей на пути сюда! Но я очень хотел. Я поставил себе цель. И вот я здесь.
Его словно прорвало. Глаза его засияли, черты лица разгладились, и она – она узнала его теперь! Вот, снова перед ней стоял он, тот любознательный жизнерадостный итальянец, тот юноша, догнавший её на лестнице ровно год назад в Копенгагене в Школе и восхищённо воскликнувший: «Ты знаешь, что ты прекрасна!?» Тот юноша, который буквально в последнюю минуту её пребывания в Копенгагене, почти насильно вырвал у неё Санкт-Петербургский адрес и телефон. Тот юноша, который забросал её письмами восхищения перед ней и сделавший ей предложение.
Тот юноша, которого она всё-таки решилась полюбить.
…Ветерок дул им в лицо. Тёплый июньский ветерок. Нева была спокойной. На её противоположной стороне гармонично являли себя постройки Университетской набережной. И на той, и на этой стороне по ней прогуливались в основном иностранцы. Они тоже радовались наступившему теплу. Зимний Дворец был великолепен: бело-зелено-золотой. И вдруг она вспомнила монументальные дворцы Копенгагена, их монолитность, серо-красную застылость и очень земную основательность. Она вспомнила их чёткие, строгие, грозные тёмные очертания на фоне ночного неба, сумеречность пространства, которое продолжало жить для неё даже днём, стоило попасть ей на площадь перед дворцом или во внутренний предел средневековых построек. Она вспомнила почти полное отсутствие роскоши в убранстве этих дворцов – только строгость форм, без каких-либо излишеств; розарии, украшавшие эти серо-красные стены, и вьюны, вьюны на крышах. Она посмотрела на блестевший в лучах заходящего солнца своим золотом Зимний глазами рациональных неторопливых иностранцев, глазами этого юноши, и увидела, как мал и провинциален её любимый Санкт-Петербург. И от этого полюбила его ещё больше.
