– Цветы. Цветы, – повторял мужчина в плотной кожаной куртке и шапке, натянутой на глаза. – Парень, цветы не нужны?
– Нет, спасибо. – Обычно я им не отвечал, но этот оказался чуть настырнее, и сделал пару шагов за мной.
– Насвай тоже есть, – добавил он уже тише.
Я усмехнулся и прошел дальше. Я даже не понимал, что такое насвай. Знал лишь, что некоторые мои знакомые с тренировок баловались им, подбирая эту зеленую массу под губы, после чего начинали плеваться с регулярной периодичностью. В конце они сплевывали вязкую зеленую жижу, и все это выглядело так противно, что было очень легко отказаться даже от мысли им подражать. Это не было интересно.
– Да от этого нет зависимости! На, бери, давай, – уговаривали они меня, и это тоже выглядело очень красноречиво.
Когда я обогнул крупный торговый центр и нырнул в один из переулков, я увидел, как моя мама тащит сумки с продуктами из магазина, а мой младший брат Лорс плетется за ней, пытаясь совладать с одним из пакетов. Милый ребенок. Я знал наверняка, что он долго уговаривал ее отдать ему какой-нибудь пакет, чтобы он чувствовал себя увереннее, хоть как-то стараясь помочь маме.
– Ну-ну, потренировала мышцы и хватит, – сказал я, нагнав их.
Мама сначала вздрогнула от неожиданности, а затем вздохнула с облегчением. Лорс смотрел на меня таким благодарным и трогательным взглядом, что, казалось, он сейчас разревется.
– Хорошо, что ты пришел. Поможешь? – сказала мама.
Я сгреб все сумки, включая пакет Лорса, который он пытался удержать у себя.
– Где папа? – спросил я, расставив руки пошире, чтобы сумки не болтались у ног. – Он приехал?
– Он уже приземлился, альхьамдулиЛляh1! Скоро будет дома, ин ша Аллаh2, – весело отозвался Лорс. – Мам, а почему мы его не встречаем?
– Потому что ваш отец так сказал.
Мы шли вверх по улице и было темно, как глубокой ночью, только вот людей вокруг было много, и площадь, которую мы миновали, была оживленной.
– А вдруг он нас так испытывает? Мол, мы должны сами додуматься поехать к нему навстречу. – Мне было совершенно не тяжело нести пакеты, но голос мой походил на туго натянутый шланг, по которому бьют скалкой.
– Ты как будто своего отца не знаешь. Стал бы он такими глупостями заниматься?
– Точно не стал бы! – Лорс выставил руки перед собой, держа в них воображаемый пистолет, и целился в замерзшую яблоню, что свисала среди других деревьев прямо над обочиной за крохотным заборчиком, отделявшим сквер от тротуара.
– Как в школе дела? – спросила мама.
– Нормально.
– Что там со спектаклем?
– Все по-старому: я не участвую.
– И правильно. Но вот в четвертом в классе ты всех порвал, надо признать.
Я закатил глаза.
Дома я увидел, что наступило время молитвы, и поспешил в ванную, чтобы совершить омовение. Расстелив в гостиной коврик в нужном направлении – в сторону Каабы3, – я начал молиться. Все это время таскавшийся за мной Лорс сел сзади на диване. Когда я закончил, он смотрел на меня через телевизор, выключенный экран которого вполне сносно сходил за зеркало.
– А я уже сделал намаз4.
– Я не сомневаюсь, – улыбнулся в экран я.
– Что будем делать? – спросил он неловко.
– Предлагаю посмотреть, как мама делает нам поесть.
– А помогать будем?
– Я не буду, потому что не умею готовить. А ты умеешь, насколько я знаю.
Его глаза заблестели, и сам он принял торжествующий вид.
– Что-то умею, да, – по-детски пожал плечами он.
– Тогда беги на кухню! Я следом, – заговорщически подмигнул я.
