– Не ты один, многие потеряли близких, кто-то больше, кто-то меньше – черство сказал Штерн.
– Ты тоже потерял мать?
– Нет, она умерла до истребления – наклонившись за бутылкой, сказал Майор
– Прости, я не знал – немного с осадком сказал лейтенант
– Не извиняйся – довольно просто промолвил Давид.
Офицеры на несколько минут притихли, и никто не решался начать разговор вновь. Через минуты три, допив коньяк в своем стакане начал Илья:
– Так ты никого, значит, не потерял по вине этого подонка? – неуверенно, и, с сомнением, спросил он.
– Я потерял всё – сказал Давид, после проведя немного по краю стакана, затем продолжил, – давай закроем эту тему, не хочу говорить об этом, мне тяжело вспоминать.
– Хорошо, как скажешь – немного с опаской поддержал идею друга Илья.
Дальше бывшие сослуживцы говорили только о мелочах, которые не нуждаются в представлении. Лейтенант понимал, что тему войны лучше больше не поднимать за этим столом, человек, сидящий перед ним, сыт по горла такого вида историями. Допив бутылку, они посидели ещё часа два, и пошли спать в свои купе. Завтра их ждала другая жизнь, кому приятная, кому не особо, но сейчас они спокойно спали и не думали о завтрашнем дне.
Колёса громко отстукивали мелодию пути, – так-так, так-так, так-так, так-так, и уносил их поезд всё дальше и дальше. Засыпать в состоянии такой расслабленности одно удовольствие. Алкоголь дарил беззаботность, после чего восприятие реальности становилось немного проще, а звуки поезда, своей монотонностью усыпляли пассажиров. Илья спал в форме, этим вечером ему было совершенно неважно её завтрашний внешний вид. У Давида форма висела на вешалке.
Поезд доехал до конечной станции, и люди стали покидать вагоны, за ними вслед вышли два офицера.
– Ну, Илья, прощай, может, ещё свидимся – сказал Давид, с тоской на душе, ему было грустно расставаться с новым другом.
– Прощай Давид, удачи тебе в службе – также тяжело сказал слегка помятый лейтенант.
Они обнялись и разошлись в разные стороны.
Давид понял, что жить нужно хотя бы ради общения, оставлять таких людей на этой земле – грех. Вначале он обрадовался, что Илья будет служить в другой части, но сейчас ему грустно, ведь, скорее всего они больше не увидятся, а таких друзей не везде встретишь.
Штерн подошёл к автобусной остановке, и через несколько минут запрыгнул в потрёпанный автобус. Он вошёл в салон, оплатил билет и сел на заднее сиденье возле окна. Майор заснул.
Автобус подъехал к остановке, и Давид вышел из него, укрывшись простым чёрным плащом, который полностью закрыл форму. Вдали виднелся большой флаг Аделаиды, там была военная часть. Пока что город не вызывал таких же чувств, какие он вызвал, когда Штерн возвращался с войны. Проходя мимо домов, можно было понять, что жить в них испытание не из лёгких. Обветшалые и разбомбленные дома, старые и серые, с большими щелями в стенах, в общем, обычный образец города, находящегося на границе двух враждующих стран. Хотя судя по виду части, она была построена после войны. Он направился к ней, думая лишь о том, где бы ему сейчас выпить.
На КПП виднелась табличка: " Часть военного назначения номер сто двадцать три». Давид подошёл к воротам, и из будки сразу выскочил солдат:
– Вы по какому вопросу? – бесцеремонно начал он.
Давид достал документы и вручил их ему. Солдат, с двумя лычками на погонах в звании младшего сержанта, стал раскрывать папку, недоверчиво глядя на мужчину в чёрном плаще. Но после того как он прочитал приказ, и подняв взгляд, увидел немного видневшийся из-под плаща китель, он понял, что совершил ошибку в виде такого грубого ответа. Также младший сержант понял, что его недавний стиль разговора здесь совершенно неприемлем.
