Отгрузка, впрочем, прошла вполне официально, по фактурам все сходилось, все печати были проставлены. Полтора миллиона рублей отката Егор обналичил через серую контору в свой карман за вычетом десяти полагающихся процентов, сменил номер телефона и думать забыл о возможных последствиях.
Последствия всплыли через пару месяцев, когда Егора вечером встретили у парадного хмуролицые субъекты, сославшись на данные некогда обязательства.
Когда Егора выписывали из больницы спустя полтора месяца, он ждал очередного визита «гостей», но обошлось. То ли у «обрящивших» появились более предметные интересы, то ли о нем попросту забыли. Егор не стал испытывать судьбу и, наскоро сложив в сумку приятные наощупь пухлые, тугие пачки дензнаков, отбыл в неотягощенные мирской суетой пространства.
Так он оказался на острове.
* * *
Остров горбатился плотной стеной темного елового леса. В заливе было спокойно. Легкая рябь чуть плескала в борта лодки.
Егорча медленно выбирал сеть. «Сороковка» по каменистой углубине обычно давала пять-шесть хороших сигов. Тяжелый сиг обычно лишь чуть впутается мягкими жабрами, нахватает ячею в пасть. Даже когда тащишь его в лодку, чаще висит безвольно. Это тебе не щука или судак, которые бурунами вспенивают воду в отчаянном рывке. Их и чувствуешь заранее, только подтягивая сеть, которая сразу ощутимо дергается в руках.
Тщательно выпотрошенного и промытого в студеной воде сига Егорча обильно солил изнутри и сверху, укладывал слоями в деревянную небольшую кадушку. Такую засолку есть можно было уже спустя неделю, прямо так, сырой. Называется у местных «шилакка». Национальное карельское блюдо. Кадушку Егорча хранил надежно укрытой в специальной яме, в сенях, на холоде. Деревянную крышку сверху прикрывал тяжелым чурбаном от непрошеных гостей.
Однако день впереди. Размеренный в своем спокойствии, с чередой неторопливых обстоятельных дел. Егорча причалил, вынес сети на вешала. Затянул как следует, укрыл лодку. Изба стояла метрах в пятидесяти от берега, но густой ельник надежно укрывал ее от стороннего глаза. Не то что с озера, даже стоя на песчаном берегу ни за что не увидеть. Еле заметная тропка терялась в зарослях черничного куста, чуть уловимо стелилась, петляла между елей.
Улов обещал плотную уху на обед. Оставалось и на вечернюю жареху. Егорча вычистил рыбу, перебрал сети. Взял ружьишко, неспеша добрел на северную оконечность острова. Каменистый мыс полого уходил под воду, изогнувшись, подобно горбатой спине неведомого гада.
* * *
– Гад ты, Егор! Слышишь? Гад ползучий.
Егор устало вздохнул в сторону и посмотрел на Вику. У нее подрагивали губы и чуть дергался левый глаз. «Кто бы мог подумать, что такая истеричка», – мысли текли вяло и отвлеченно. Егору совершенно не нужны были эти запоздалые разговоры, но и какое-то внутреннее чувство того, что связывало их эти три месяца, не позволяло вот так просто развернуться и уйти.
– Почему было сразу не сказать, Егор? А?
– Тебе какая разница по большому счету, Вик? Я что-то обещал тебе разве с самого начала?
– Ты тварь, Егор. Я же верила тебе. Я к тебе привыкла, понимаешь ты это?
– Послушай, Вика. Наши с тобой отношения ни к чему ни одного из нас не обязывали. И по-моему, это было ясно с самого начала, не так ли? То, что в твоем представлении что-то со временем изменилось, не подразумевает моей вины. И я не хочу об этом говорить в таком ключе.
