Сквозь веки Джастин ощутил свет, закрыв его рукой, открыл глаза.
– Где это я? – высохшими губами произнес он.
Поднявшись и оглядевшись, Джастин не увидел красивого и уютного городка с вечнозелеными придомовыми лужайками, дополняющими своей зеленью красивые и ухоженные дома с разнообразными растениями в виде деревьев, кустарников и живых изгородей.
Вокруг до самого колыхающегося от жары горизонта простирались руины и развалины домов.
Несколько домов вдали стояли, сохранив свой каркас, и издалека напоминали выживших людей после катастрофы – грязные, раненые, идущие и ищущие с надеждой, что найдут выживших, своих родных и близких.
– Что здесь произошло? Где я? – бормотал он.
Выйдя из обломков здания, Джастин увидел лежащую металлическую табличку с выбитой на ней надписью «ШЕРИФ», она была помята и с рваными дырками, как от осколков снарядов.
– Не пойму, вчера меня привезли. О нет! Я же потерял Кэтти. Где ты, моя девочка? – и хотел заплакать. Организм упорно не давал слезам выхода. Боль от потери дополняла и даже перебивала жажду. Голова кружилась, зной выжигал на его лице красные вздувшиеся пузыри. – Надо найти воды.
Он побрел по разрушенной улице. Ни одного целого дома, в асфальте местами были гигантские воронки, которые можно было обойти только через развалины домов.
– Как я мог выжить здесь? А моя семья, где она? – остановившись и осознав еще более сильную боль утраты. – Нет! Нет! Этого не может быть! Нет! —перелезая через очередной обломок стены, кричал Джастин.
– Надо найти свой дом, где жена и дети.
Он шел и чувствовал, как окружающие развалины кричат всем своим видом о безысходности того, что здесь больше нет жизни, никакой, нет ни деревьев, ни травы, в небе нет птиц, и даже ветерка нет, только палящее солнце и пыль, поднимающаяся при каждом шаге.
– Там дома нет. Там нет твоей семьи. Как найти живых, когда все вокруг мертво, – бормотал он.
Дойдя до своей улицы, Джастин долго не мог понять, где его дом, ведь везде были одни развалины, кучи строительного мусора, а не дома.
– Но нет, вот и моя куча. Куча строительного мусора, которая когда-то была домом, – с иронией сказал Джастин. – Это неправда! Это не может быть правдой, – усмехнулся он, – это бред. Это нервный срыв. Я уже, наверное, в психбольнице, там мне сделали успокаивающий укол, и я сейчас лежу на кровати и вижу галлюцинации. – От этих мыслей ему стало легче.
– Пойду, посмотрю, что в руинах моего дома, может, найду запонку, которая завалилась за плинтус, – улыбаясь, не замечая боли от растрескавшихся губ, сказал себе Джастин.
Подойдя к разрушенному зданию, он заглянул внутрь – одна стена обвалилась, крыша съехала набок. Но, на удивление, лестница на второй этаж была цела. Зайдя внутрь, он поднялся по лестнице. Перекрытие на втором этаже было целым только в комнате Джастина и Рианны.
– Вот наша спальня, – сказал себе Джастин, и под ногами хрустнуло стекло. Опустив глаза, он увидел разбитую рамку, внутри фотографию, она местами выгорела, отсутствовал верхний правый край. Подняв и отряхнув ее от пыли, Джастин посмотрел на фото. На ней – блондинка с нежными голубыми глазами, с милой улыбкой, сидящая на кровати, на ее шее сидела девочка семи лет с косичками по бокам, она, ухватившись за голову женщины, чтобы не упасть, смеялась. Позади нее прыгают по кровати двое, один взрослый мальчик, лет десяти, и второй помладше, его лица не видно из-за оторванного угла у фотографии. В зеркале с человеческий рост было четкое отражение мужчины, его лицо закрывал фотоаппарат.
