Иллюзия вторая. Перелом - страница 39

Он стал вдвое мощнее, и сам свет уже был не в состоянии его игнорировать, так, как это происходило мгновением ранее.

Свет в недоумении остановился, прислушиваясь. Он словно споткнулся о второй голос. Наверное, только сейчас свет смог различить два голоса там, где ранее был один. Только сейчас вместо одного драконьего рыка – два голоса, как два дорожных указателя, направляли его туда, где он был необходим. Немного постояв на месте, видимо, размышляя, свет кивнул и продолжил свой неторопливый шаг, однако направление его несколько поменялось.

Вмешались указатели.

И эти указатели направляли его в счастье, в хорошее настроение, в блеск, в блаженство, в освещённое им же, освещённое светом будущее. Теперь свет распространялся не во все стороны, как раздувающийся шар, а двигался направленно, векторно, словно по стрелке.

Мешок со способностью внимать, совершенно вдруг, и как-то резко, неожиданно, обмяк и свалился на зеркальный пол, подняв небольшой столб пыли.

Внимание тут же распространилось вокруг, оставив на полу, в пыли, уже никому ненужную мешковину. Ненужную ли?

– Наверное, он приходит в себя! – Артак подмигнул Агафье Тихоновне жёлтым глазом, – я бы сказал даже так – наверняка он приходит в себя!

Смех и свет, помогая друг другу, переплётшись в одну общую и светлую сущность, немного ускорились и продолжили свой путь. Оно и неудивительно, ведь вдвоём идти и легче, и быстрее. Свет приобрел какую-то желтоватую теплоту и душевность, словно из него вышла бессердечность и безучастие, словно его безвозвратно покинули безразличие и ослепляющая жестокость, которая просматривалась в ярко-белом и чистом, почти в операционном сиянии. Свет стал направленным, он стал избирательным, выборочным. Другими словами – свет стал поляризованным, он целеустремленно и уверенно продвигался в единственно верном направлении – в направлении, подсказанном ему Его Величеством смехом.

Смех же, в свою очередь обрёл крепость и яркость, заиграл разными красками и оттенками в ослепительно-белом сиянии чистого света. Он обзавелся каким-то особым, выразительным красноречием, велеречивостью – он приобрёл мощь. Смех стал сильным и честным. И в этой светлой честности смех продолжал черпать какую-то фундаментальную жизненную силу – незаурядную, изысканную, уникальную, редчайшую силу. Смех добавил в свой багаж Энергию самого света.

– Смотрите, – дракон глазами показал акуле на место встречи смеха со светом, – смотрите, смотрите…

Артак поддерживал Агафью Тихоновну за плавник, и они, изредка посматривая друг на друга, продолжали смеяться, только теперь уже совершенно свободно и непринужденно. Единственная вещь, которую они не могли бы сейчас сделать – это просто взять и резко остановиться.

Тормозной путь был бы слишком долог. Да и тормозить совсем не хотелось.

Хорошее дело – искренний и беззаботный смех.

Хорошее дело и хороший путь.

Верная дорога.

Ведь правда же, если хочешь что-то сделать – делай. И что бы это ни было – оно сделается само собой.

Это единственный, и к тому же беспроигрышный вариант добиться желаемого.

Просто делай.

Потихоньку, нисколько не спеша, теперь уже единая сущность состоящая из света и смеха, заполнила собой всё видимое глазу пространство и погрузила акулу с драконом в какое-то перманентное сияние.

Оно освещало, но не слепило.

Поддерживало, но не нагружало.

Заполняло, но без отягощения.