Абендагов подошел к своему массивному столу, инкрустированному металлическими пластинами и драгоценными камнями, открыл маленький тайник и опустил туда диск. Секретарь отвернулся и сделал вид, что не заметил этого.
При всей торопливости командующий и главный советник царя должен был соблюдать величественность. Тяжелыми шагами Абендагов прошел по длинному гулкому коридору третьего этажа, украшенному рельефами, изображающими сцены битв и стремительного преследования врагов, потом спустился по внутренней лестнице на второй этаж, проследовал по расширяющемуся коридору с изображениями послов разных стран, несущих дары владыке мира, обогнул еще одну лестницу по балюстраде, и, наконец, вступил в зал, за которым находились рабочие комнаты Ашшурбанапала. Этот круглый зал представлял собой как будто долину, вокруг которой на стенах были изображены горы, скалы, деревья, река с берегами, заросшими тростником. На деревьях сидели или стояли над гнездами птицы, рыбы резвились в воде; вдали рыбаки занимались своим промыслом, а охотники сторожили дичь. По бокам от основного входа в царские покои были изображены огромные крылатый бык и лев.
Личная стража царя, стоявшая тут же, отсалютовала командующему поднятием пик и ударом об пол их тупыми концами. Тяжелые начищенные шлемы стражников в свете восходящего солнца колыхнулись и полыхнули огнем, отраженным их медными частями.
Арана в зале не было.
Абендагов хотел, не останавливаясь, пройти в покои царя и властно посмотрел на начальника отряда стражников, взглядом призывая того немедленно открыть перед ним двери, однако тот сделал шаг навстречу Абендагову и твердо по-военному отрапортовал:
– Великий царь распорядился никого не пропускать, икуллум. Я доложу, что пришли Вы.
Абендагов огорчился тому, что опоздал, кивнул и отошел в сторону. Однако ждать пришлось не долго.
В то время, когда Тушратта спешил доложить Абендагову о странной находке, в караульном помещении между двумя стражниками, обнаружившими тело – Якубом и Бело, состоялся любопытный разговор, который повлек за собой весомые для них последствия. Оба они понимали, что сваляли дурака, а потому пребывали в смятении. Получив через начальника отряда приказ ждать в караулке, в то время как должны были бы сдать оружие и отправляться по домам, они не на шутку испугались и теперь, дрожа от страха, вполголоса обсуждали между собой, что им делать дальше. Оба нутром чувствовали, что их заявлению, будто они ничего не слышали, и в саду ночью ничего особенного не видели, Аран не поверил. А это означало, что серьезное разбирательство еще предстоит.
Тусклый свет, проникавший в крохотное оконце в стене, скрадывал их лица, по которым все больше разливалась бледность. Якуб, укладывая свои доспехи на деревянную скамью, и садясь рядом с товарищем, почти шептал:
– Зря мы, Бело, не рассказали про все Арану. А теперь не знаешь, как лучше: то ли признаться, то ли стоять на своем?
– В чем признаться-то?
Якуб пожал плечами:
– Сам понимаешь!..
– Понимаешь! А чего ты хотел? – шепотом продолжил Бело. – В чем признаться? Что испугались черной пантеры? Или рассказать о человеке, который промелькнул за кустами?
– Обо всем. Но главное – не это. Почему мы не подняли тревогу? Вот в чем нас обвинят.
Бело зло сплюнул.
– На них самих посмотрел бы, – раздраженно буркнул он. – Этих царских пантер пальцем не тронь. Что оставалось, свою шею подставить?
